Ущелье Разбитых Сердец
Шрифт:
Затем он открыл ящик, вынул передатчик и, склонившись над ним, заслоняя его по возможности от леденящего снега, приступил к передаче.
В комендатуре форта Гумбольдт находились Кэлхаун, Белая Рука и еще двое бледнолицых.
Открылась дверь и вошел человек. По его лицу — насколько это позволяли покрывавшие его усы, борода и снег — было заметно что произошло что-то важное.
Кэлхаун и Белая Рука переглянулись, вскочили и быстро направились в телеграфную. Картер сидел на приеме и что-то записывал. Кэлхаун взглянул на него и на второго пленного — телеграфиста Симпсона, кивнул часовым и уселся за свое обычное место за столом. Белая Рука остался стоять.
Картер бросил записывать и вручил листок Кэлхауну. Лицо Сеппа тотчас же исказилось от бессильного гнева.
— Неприятности, Кэлхаун? — спросил Белая Рука.
— Вот послушай:
«Попытка уничтожить вагоны с солдатами не удалась. Жду указаний...»
— Как же эти проклятые идиоты не сумели...
— Слова не помогут, Кэлхаун... Мои люди и я, мы поможем...
— Уж очень плохая сегодня ночь, — Кэлхаун подошел к двери, открыл ее и вышел. Белая Рука последовал за ним. Через несколько секунд их фигуры побелели от густо падающего снега.
— Ты же сказал, что сильно вознаградишь за это. Таковы твои слова, Сепп Кэлхаун.
— Значит, ты готов рискнуть? Даже в такую ночь? — Белая Рука утвердительно кивнул. — Отлично! У восточного входа в Ущелье Разбитых Надежд с одной стороны утесы, с другой — склон, покрытый камнями, за которыми ты и твои люди смогут надежно укрыться. Лошадей можешь оставить в полумиле...
— Белая Рука сам знает, что делать и как.
— Прошу прощения! Пошли! Я прикажу, чтобы они устроили остановку именно в том месте. Справиться с ними тебе не составит большого труда.
— Знаю. И мне это не нравится. Я воин и живу, чтобы сражаться. Резня мне не по душе.
— Вознаграждение будет щедрым.
Белая Рука кивнул, не сказав ни слова.
Оба вернулись в телеграфную. Кэлхаун написал краткий текст для передачи и поручил часовому передать его Картеру.
Картер отстукал текст и Кэлхаун обратился к Симпсону:
— Ну, что он там отстукал?
— "Инструктируйте Банлона остановить поезд через двести ярдов после въезда в Ущелье Разбитых Надежд".
Кэлхаун одобрительно кивнул в сторону Картера.
— Пожалуй, ты доживешь до старости.
В наушниках послышался шум морзянки. Послание было кратким и Картер тут же расшифровал его:
«Принято. Заканчиваем прием».
Кэлхаун благосклонно кивнул вождю пайутов и произнес с довольной улыбкой:
— Теперь они в наших руках!
Судя по довольному выражению на лице Дикина, он был несколько иного мнения на этот счет. Сняв наушники, он рывком сдернул телеграфный провод и сильным толчком скинул передатчик с насыпи, так что тот, кувыркаясь, сразу исчез в ночной мгле. Затем он быстро вернулся в кабину машиниста, стряхнул с себя снег и взглянул на стрелку манометра.
Она стояла ниже синей линии. Дикин открыл топку, увидел едва тлеющие огоньки и стал быстро подбрасывать дрова. На этот раз то ли от усталости, то ли от избытка добросовестности, он не спешил отойти от топки и следил за стрелкой почти хозяйским взглядом, пока она не доползла почти до красной линии. Наконец, он захлопнул дверцу ярко пылающей топки, взял банку со смазкой, кое-какие инструменты из ящика Банлона и, подняв воротник овечьей куртки, вновь спустился вниз.
Обходным путем он добрался до задней площадки вагона с припасами.
Карлос, сгорбившийся и дрожащий от холода, все еще стоял на том же месте.
Дикин опустился на четвереньки, подлез под вагон и добрался до буферов между багажным и первым вагоном с лошадьми. На площадке багажного вагона, всего в пяти футах от него, маячила фигура Карлоса. Очень осторожно, пытаясь не произвести ни звука, Дикин попытался отцепить вагон с лошадьми, но с первой попытки ему это не удалось. Тогда он поднял банку со смазкой и щедро вылили ее на сцепление. В этот момент до него донесся какой-то звук.
Осторожно поставив банку на снег, он обернулся и посмотрел в сторону Карлоса.
В этот момент тот выпрямился и начал расхаживать по площадке, притоптывая ногами и прихлопывая в ладоши, чтобы хоть немного согреться.
Но через несколько секунд он отказался от этих малоэффективных приемов согревания и вернулся к начатой бутылке бурбона.
Дикин тоже вернулся к своей работе, однако и на этот раз результат не обрадовал его. По сравнению с металлическими частями сцепления, инструменты показались ему почти горячими. Действуя ими, как рычагами, он добился некоторого положительного результата, но раздавшийся при этом тихий скрип, заставил его застыть на месте. Он взглянул на Карлоса. Тот шевельнулся, поднял голову, огляделся без всякого энтузиазма и снова припал к бутылке.
Дикин терпеливо приступил к работе. Через некоторое время, орудуя попеременно то банкой со смазкой, то инструментами, он наконец добился своего — цепи разомкнулись и провисли, разомкнув вагоны. Карлос даже не шевельнулся. На локтях и коленях Дикин выбрался из-под вагона и возвратился в кабину локомотива. Как он и ожидал, стрелка манометра вновь скатилась к синей черте. Через некоторое время после того, как Дикин вновь наполнил ненасытную утробу топки, стрелка вернулась к красной линии. Дикин устало опустился на сиденье в углу и закрыл глаза.
Трудно сказать спал он или бодрствовал. Если и спал, то несомненно, в его мозгу работало нечто вроде часового механизма, так как через определенные промежутки времени он открывал глаза, вставал, подбрасывал дрова в топку и снова возвращался на свое место. Когда Банлон и Рэфферти вернулись в сопровождении О'Брайена в кабину, они увидели, что он сидит сгорбившись, опустив голову на грудь и закрыв глаза. Казалось, он спал.
Внезапно он вздрогнул и открыл глаза.
— Так я и знал! — презрительно выпалил О'Брайен. — Спите на посту, Дикин!