Ущелье
Шрифт:
– Я волк, – прошептал Мурат.
Ребра хрустнули, возвращаясь на свое место.
Горная река, шутя, потащила машину с лежащим на ней человеком. Вода пенилась вокруг, предвкушая очередную жертву. Оборотень попытался покрепче схватиться за крышу покореженного джипа. Пальцы правой руки не желали шевелиться, словно чем-то опутанные. Он поднес их к самому лицу руку, пытаясь разглядеть помеху полуслепыми от заливавшей их крови глазами.
– Браслет, – выдохнул он, обнажая в улыбке волчьи клыки. Ребенок преподнес ему царский подарок. Такой удачи
Оборотень поднес ладонь к самым губам, шепча браслету из серых жемчужин, как живому, заветные слова.
Глава 8
– Значит так, – Никола обвел взглядом казаков и черкесов, на мгновенье задержавшись на Максиме, стоящем рядом со своим спасителем. Он понимал, что они чудом избежали междоусобной резни.
– Значит так, – повторил он, – Едем все вместе, чтоб друг дружку видать было.
– Ты нам не доверяешь? – нахмурился Исмаил.
– Я не доверяю той твари, – Никола указал на лес. – Что за бесовщина? То поручиком, то дивчиной прикинется. А ежели он в тебя преобразится и на меня с ножом кинется? Что будет?
– Смертоубийство одно и приказа мы не выполним, – подал голос писарь.
– То-то и оно. До места далеко еще?
– Меньше дня пути, – сказал Исмаил. – Только надо еще к старику заехать. Это по дороге, – он многозначительно посмотрел на Николу.
– Коли по дороге – заедем, согласился Никола. – А теперь всем спать. Встаем чуть свет. К вечеру должны быть на месте.
И казаки и черкесы молча стали укладываться на ночлег.
– Слышь, господин помощник атамана, – подлез к Николе Грицко. – Чего так торопимся?
– Сдается мне, чем быстрее от груза избавимся, тем целее будем, – Никола повернулся на бок, подставляя спину еще теплому неостывшему кострищу.
– Тут такое дело, – Грицко, похоже, и не думал ложиться.
– Какое? – раздраженно повернулся к нему Никола.
– Я вот че думаю. Ты вот намедни черкешенку видел, сестру, которая и не сестра совсем. Так? Максимке Малашка его привиделась. Да еще в двух лицах. А я попову дочку увидал.
– Когда? – с Николы разом слетел сон.
– Так, когда хворост собирал. Стоит она в сторонке и манит меня, манит.
– А ты?
– А я че? Я ниче. Я на службе при конвое с мечом опять же. Да и откудова здесь поповой дочке взяться? Перекрестился пару раз, поплевал через плечо, она и исчезла.
– Ну, ты даешь! – восхищенно произнес Никола. – Мы с Максимкой как куры в ощип попали. А ты самым стойким оказался.
– Да я же не об том, – продолжал Грицко. – Вот скажем, нам троим видения были. А что господину писарю, ничего не казалось? Может, разбудить его, да поспрошать?
– Заснешь с тобой, – повернулся недовольный Антип. В подсумке для патронов, положенном под голову, что-то предательски звякнуло. – Мне в отличие от тебя бабы не кажутся.
– Ага,
– Никто, – писарь выругался. – Успокой ты своего дознавателя, – обратился он к Николе.
– И, правда, спать уже надо, – сказал Никола.
– Надо, так надо, – Грицко бросил подозрительный взгляд на подсумок писаря и, взяв положенную под голову свитку, встал и улегся за спиной у Антипа.
– Ты чего это? – удивленно спросил писарь, оказавшийся между Николой и Грицко.
– Жарко у кострища, – пробормотал Андрюха, закрывая глаза.
Утро прошло без приключений. Отдохнувшие кони резво неслись по холмам. Исмаил показывал путь, предлагая удобные переходы и броды, обходя появляющиеся скалы.
– Красиво-то как, – задумчиво произнес Грицко на дневном коротком привале.
Писарь хотел сказать что-то едкое, но сдержался под взглядом Николы. Максим улыбнулся уголками губ, замечая молчаливую дуэль. Стреноженные лошади мирно паслись рядом, радуясь передышке.
– Пора, – к ним подошел Исмаил, – старик ждет.
– Нам придется разделиться? – вопросительно поднял бровь Никола.
– Нет, как и доваривались, идем вместе. Мои братья с лошадьми подождут у хижины.
Старик сидел в полутьме маленького домика из веток у давно потухшего очага. Если и было в мире самое убогое жилище, то сейчас казаки находились именно там. Тонкие стены из плетеной лозы подходил больше для сарая, чем для человеческого дома. Внутри на утоптанном полу стоял котелок с обожженными боками, используемый и для кипячения воды, и для приготовления пищи. У стены лежала подстилка из камыша. Сверху в широкие щели пробивались лучи полуденного солнца. Для чего бы не предназначалась крыша, но только не для защиты от непогоды.
– Добрый день, гости дорогие, – сказал старик. В отличие от горцев, он говорил на русском без акцента. – Солнышко почти над нами. До полудня успели. Это к добру, – он оторвался от созерцания очага и посмотрел на них.
Вернее, Николе почудилось, что посмотрел, когда прозрачные как горная река глаза уставились на него. Казак застыл, чувствуя себя не в своей тарелке.
– Тю, он же слепой, – удивленно пробасил Грицко.
Никола вздрогнул, выходя из ступора. Рядом шумно вздохнул писарь, тоже попавший под гипнотическую силу взгляда.
– Верно подмечено, – улыбнулся старец, показывая неожиданно ровные и здоровые для своего возраста зубы. – Но я сердцем вижу. Так даже лучше.
Старик опустил бесцветные глаза и взмахнул рукой, приглашая казаков присесть.
– Надолго не задержу, – сказал он не терпящим возражения тоном.
Казаки уселись на плетеные подстилки.
– Место куда вы идете непростое, – отшельник провел рукой по бороде. – Там всегда гибнут люди. Потому что ущелье требует жертв. Пару десятков лет назад один из местных беев не поделил что-то с турецким султаном.