Ущелье
Шрифт:
В лагере шла неравная битва. И в ней у горцев не было шанса победить. Погибшие турки с отрубленными руками, свернутыми от камнепада шеями, мокрые от упокоившей их горной реки, ввалились в лагерь, бряцая оружием. Черкесы бились насмерть. И она не заставила себя долго ждать. Лишь несколько человек чудом спаслись из проклятого места.
Старик замолчал, глядя незрячими глазами в пустоту.
– Красивая история, отец, – нарушил молчание Никола. – Но мы пришли не за этим.
– Я племянник бея, – словно не слыша его, сказал дед. – Удар паши пришелся мне в висок. Я выжил, но
Старец нашарил рукой, лежащий рядом полотняной мешочек, и высыпал в ладонь горсть камушков правильной округлой формы. Черные, белые, серые, зеленоватые, они стучали твердыми боками, норовя выскочить из старческих рук. Но отличались камни не только цветом. На каждом был выбит символ. Отшельник ловко подкинул камешки в руке. Они взлетели почти под крышу и упали вниз, зарываясь в густую золу очага. Только четыре осталось на поверхности. Старик нащупал их и провел пальцами по выбитым узорам.
– Двое надвое, – сказал он. – Двое из вас останутся, двое продолжат. Кто останется – навсегда загинет.
– При всем уважении к твоим годам, милейший, – сказал Никола, – ты нас не пугай. Мы на службе. Говорят, ты дорогу до места назначения знаешь?
– Знаю, – нахмурился старик. Он был недоволен тем, что его прервали. – Пойдете между горами по долине два часа на лошадках спокойным шагом. Потом к реке выйдете. По ее берегу направо еще час. Пока не увидите высокую гору пополам рассеченную. Из нее та река проистекает. Не доходя до ущелья, переходите реку и вверх по горе. На вершине ее храм давно порушенный. На поляне перед ним три валуна, как три брата стоят. Место там недоброе заговоренное. Коли дойдете туда – радоваться не торопитесь. Морок там гуляет. Людей заводит. У валунов ищите ступени. Они в храм ведут. Но вам туда не надо. Лицом к валунам станьте. По левую руку от вас в десяти шагах будет лежать расколотая плита. В нее меч вонзите.
Старик замолчал. Потеребил бороду.
– Исмаил, – поманил он парня до сих пор тихонько стоящего у входа.
Исмаил подошел и наклонился над старцем.
– Доведешь их до реки, – зашептал по-черкесски старик. – Потом уходи обратно.
Исмаил приложил руку к сердцу и, ничего не говоря, вышел из хижины.
– И вы идите, – отмахнулся от казаков старик. – Я уже все сказал.
Писарь оказался последним у выхода. Плечо сжала костлявая рука. Рядом с ним глядя немигающим взглядом в стену, стоял старик.
– Не знаешь, с кем играешь, – прошептал он. – Смотри, сам себя не перехитри, – он разжал пальцы, отпуская плечо Антипа.
– Что он сказал? – Никола щурился на солнце, после сумрака хижины.
– Ерунду, – отмахнулся писарь.
– А что по поводу дороги думаешь?
– И с картой, и с письмом совпадает, – наклонившись ближе к Николе, произнес писарь.
– Ну и лады, – Никола вскочил на коня и пришпорил его.
– Вы о чем шушукались? – спросил у писаря Грицко.
– О бабах, – хмыкнул Антип, ударяя каблуками по ребрам жеребца.
Старик наклонился над очагом. Разноцветные камешки, расшвыривая золу, сами прыгнули к нему в ладонь. Он вышел на улицу, прислушиваясь к затихающему топоту лошадей.
– Я же говорил, не стой
– Успели до полудня, – блаженно улыбнулся старик.
Его глаза, не мигая, смотрели вдаль, словно следя за едва заметными удаляющимися всадниками. Широкое лезвие листовидного ножа сверкнуло в воздухе. Капли крови полосой брызнули на землю. Старик упал лицом вперед. Из разжатой ладони вылетели камешки. С легким стуком покатились они вперед, складываясь в изломанную линию поперек тропы.
Убийца повернулся на стук и грязно выругался. Он попытался обойти камни, но упругая волна воздуха отшвырнула его обратно.
– Чего ты добился, старик? – в раздражении темноволосый пнул мертвое тело. – С наступлением темноты твои чары исчезнут. Их не спасут несколько часов.
Мужчина злобно посмотрел на тропу, по которой совсем недавно умчались всадники. Взмахнул рукой и завертелся вокруг собственной оси, юлой уходя в каменистую почву. Скрипнул отодвинутый в сторону булыжник. Отлетел вырванный пучок травы. На месте, где стоял темноволосый, осталась лишь горка пыли. Впрочем, и ее мгновенно развеял легкий порыв ветра.
Казаки и черкесы неторопливо ехали вдоль горной реки.
– Что-то не так? – Никола повернулся к Максиму легкой рысью догоняющего его лошадь.
– Обернись, – Максим мотнул головой.
Никола натянул поводья, принуждая лошадь замедлить ход и сойти с тропы в сторону. Максим, как ни в чем не бывало, проехал мимо. За ним прогарцевал писарь. Тяжело переставляя мохнатые ноги, прошествовал конь Грицко. Жеребец Исмала, танцуя, перебирал копытами у самой кромки воды. Внезапно речка вспенилась и легкой волной накатила на берег, задевая ноги лошади. Конь взбрыкнул, пытаясь сбросить седока. Исмаил щелкнул плетью, приводя испуганное животное в чувство.
– Случилось чего? – спросил черкес, подъезжая к Николе.
– Да так, постою немного, – неопределенно ответил казак, продолжая внимательно следить за проезжающими черкесами.
– Не отстань, – бросил ему Исмаил и тронул коня, не желая загораживать не широкую тропу.
Никола что-то пробормотал в ответ. Он видел как речка, закипев в середине волной, бросилась на следующего всадника. Проявляя чудеса ловкости, тот пришпорил скакуна и с места перелетел через водяной забор. Черкесы продолжали двигаться, как и в чем не бывало, не меняя порядок и не убыстряя ход. Только сцепленные на поводьях руки, да сжатые губы, выдавали внутренне напряжение. А вода вела себя как живая. И продолжала тянуть прозрачные руки к осторожным всадникам.
Никола поехал вдоль тропы, обгоняя черкесов. Добравшись до Исмаила, он прошептал.
– Что с рекой?
– Не обращая внимания дорогой, – белозубо улыбнулся Исмаил, отвлекаясь на казака.
Очередной всплеск фонтаном взметнулся у копыт коня. Струя воды ударила парню в плечо, отлетая брызгами в лицо. Кожа на скулах черкеса запузырилась ожогами.
– Ни хрена себе водичка, – озадаченно произнес Никола.
– Для вас не опасная, – продолжая улыбаться, ответил Исмаил. Пузыри на его лице лопались, покрываясь новой кожей. – На мне все, как на волке заживает, – добавил он, ловя удивленный взгляд Николы.