Ушедшие в вечность
Шрифт:
Тем временем товарищи Матяни запалили костёр дымный, и уже через пару часов увидели кривичи, как две или три фигурки сели в одну из лодок, приткнувшихся на том берегу, и погнали её на вёслах сначала вверх против течения, а потом повернули к правому.
Вскоре ткнулась лодка носом в прибрежные валуны. Два дюжих мужика, насторожённо оглядывая толпу людей на берегу, остались в лодке, не выпуская вёсел из рук, а на берег вылез высокий жилистый человек.
Всё его лицо, шея и даже грудь под распахнутой рубахой были густо усеяны рябью оспин. Длинная полуседая борода
Два года назад вот на этом же месте прощался он с ними и уже не чаял свидеться больше. Это ж, куда удумали идти, к чёрту на кулички! Да как не пойдёшь- князь приказал!
Раскрыл объятия свои медвежьи артельщик рыбацкий да прижал Матяню по-отечески к груди, потом и других смельчаков потискал. Немолод он уже был, и слёзы как-то сами собой из глаз выдавились.
– С возвращением вас, сынки, с возвращением!
Потом уже шагнул к вставшему ему навстречу князю Гридаю, чьё имя шепнул ему на ухо Матяня.
– Здрав будь, князь светлый!
– Здрав будь и ты!
Гридай сам обнял артельщика и дружественно похлопал того по спине.
Зашевелились и двое гребцов, что в лодке оставались. Одну за другой вытащили они на берег и уложили у ног князя пришлого три глубокие корзины плетёные с вкусно пахнущими копчёными рыбёшками.
Осклабился Тишка Рябой.
– Вот, князь, отведай рыбки нашей знатной, омулем называемой.
Усмехнулся Гридай. Нашли чем удивить! Уж чего-чего, а на северах в речках да озёрах, да в море студёном столько рыбы всякой водилось, что трудно было удивить ею. И всё же, чтобы не обидеть рыбака, взял он одну рыбешку в пол-локтя длиной, да и распробовал. И зело удивился, и головой удивлённо закрутил. Жирной и вкусной рыбка оказалась. Нежное малосольное мясо её одними губами со скелета срывалось и просто таяло во рту!
– Да, вкушал я рыбы немало в своих краях покинутых, но такой не едал, право слово.
Заулыбались рыбаки, обрадовались, что угодили гостю высокому, стали предлагать угоститься рыбкой и другим людям, толпившимся на берегу, и вскоре опустели корзины.
А Гридай с Минькой, сыном своим, с Матяней и Тишкой опять на валуны присели, стали судить да рядить, как ораву пришлую на тот берег переправлять. В артели Рябого было всего пять лодок, да не годились они для этого дела. В каждой из них только три-четыре человека помещалось, так что и за год с переправой не управиться.
А Матяня покрутил головой да снова заулыбался во весь рот.
– Вижу, удумал ты что-то, паря.
Гридай пристально посмотрел на десятника и тоже головой закрутил. Вокруг них только и был, что лес молодой да стройный. У сосны сибирской чуть ли не до самой верхушки ствол был ровный и чистый. Только верхушка и ветвилась наверху. Встретились взглядами князь с десятником, да и рассмеялись, поняв друг друга. Плоты, вот что понадобится им для переправы!
И закипела работа. Кто-то рубил деревья. Кто-то переносил их к берегу. Кто-то увязывал их на берегу пластами в десять-пятнадцать хлыстов в ширину.
Тишка Рябой на две версты ниже табора своего и затончик удобный присмотрел. В нём плоты и от течения укроются, и берег ровный
Сами стволы сосновые смолистыми да лёгкими были, а всё же не больше двадцати человек могли на себе держать. Так что три месяца до заморозков ранних провозились с переправой. В том навыки рыбаков Тишкиных помогли. Приспособились артельщики лодками своими так плоты с людьми направлять, что течение само несло их под углом к противоположному берегу.
Неподалёку от рыбацкого табора стали кривичи полуземлянки копать временные. Зима ведь была уже на подходе. Тут и брёвна из плотов в ход пошли. Охотники время от времени в лес наведывались. Добывали то лосей, то вепрей, то медведей, то косуль. Словом голодом себя не морили люди пришлые.
При таборе рыбацком табунок из десяти лошадок имелся, да ещё и с двумя жеребятами молочными. И хоть уже пороша снежная первая выпала, мальцы, у кого обувка справная была, частенько к загону, где лошади стояли, бегали. Чем-нибудь да подкармливали они жеребят, и привязались они к ним крепко.
А парни постарше с разрешения десятника Рябого с азартом начали осваивать новое для них дело – верховую езду на смирных с виду животных.
Те, кто хоть единожды пробовал кататься верхом на лошади, знают, что не простое это дело. А без седла, без стремян уже через час так «пятую» точку набиваешь, что даже ходишь какое-то время враскорячку.
Мужики, что постарше, о своём шушукались. На северах они на себе пахали ралом клочки земли под посевы, а здесь благодать какая! Запряг лошадёнку, прицепил к ней соху, да паши пуп не надрывая.
Вечерами долгими на посиделки у костра Гридай специально молодёжь свою созывал да просил то Матяню, то Тишку о былом сибирских русов рассказывать. И многое они через рассказы эти узнали. Как Великий Асур с ратью своей ариман поганых одолел да покорил их на сотни лет и всю их империю в управление своё взял.
Ещё и о Стене пограничной узнали кривичи много удивительных вещей. Начиналась она от берегов Желтоводного моря, что на востоке Срединный континент омывало, и шла дальше вдоль Ху-реки вплоть до Алтай-гор. Дальше переходила она в валы высокие, что возвёл Яр-Учитель с помощью рала огромного, самоходного.
Тишка Рябой с грустью поведал, что когда-то здесь было людей видимо-невидимо, да вот мор, от ариман занесённый, подкосил сибиряков, изредил их многолюдство.
А князь тем временем к Матяне, Тишке и товарищам их присмотрелся. Вроде, такие же они обличьем, как и кривичи, а всё же чем-то и отличались. Сюда из Гардарики, с земель к Ра, Славути и Танаису прилегающих, Союз князей русов посылал в основном одних парней для ратного дела, и редко когда женатые здесь появлялись с жёнами наречёнными. Потому, поневоле нарушая каноны Вед Учителей Небесных, брали парни в жёны местных женщин, как правило, с кровью помешанной. Вот чистых ариманок они старались избегать: безмолвны те были и дики. И хоть сильна была кровь русов от Родителей Небесных унаследованная, а всё же от поколения к поколению и широкоскулость, и раскосость глаз стали проявляться в их внешнем облике. Хотя укладом жизни, обычаями да традициями мало чем они отличались от русов западных, что за Каменным поясом жили.