Ушедший мир
Шрифт:
Джимми Арнольд заложил ногу за ногу и потянулся на стуле. Громко зевнул и сухо кашлянул в кулак. Потом произнес:
– Нам будет не хватать тебя, Тереза.
Она доела остатки картофельного салата.
– Я вернусь раньше, чем вы успеете соскучиться.
– Мало у кого есть такие способности, как у тебя.
– Составлять букеты?
Он хохотнул и внимательно посмотрел на нее:
– Нет, я о другом.
– Ну, тут нужно только не брать близко к сердцу.
– Нет, не только. – Он погрозил ей пальцем. – Не нужно
Тереза пожала плечами и снова посмотрела на свой портрет, нарисованный сыном.
– Раз уж тебе предстоит отдыхать, – продолжал он, – скажи, кто, по-твоему, лучше тебя заменит?
Она поглядела в потолок, потом на ряд камер напротив.
– В составлении букетов?
Он улыбнулся:
– Да, назовем это так. Так кто же лучший флорист в Тампе, кому передать твой титул?
Думать долго ей было ни к чему.
– Билли.
– Кович?
Она кивнула:
Джимми Арнольд обдумал ее ответ.
– По-твоему, он лучше Мэнка?
Она кивнула.
– Мэнк всегда заметный.
– А в чье дежурство лучше работать?
Тереза не поняла вопроса:
– Дежурство?
– Кого из детективов.
– Ты хочешь сказать, местных?
Он кивнул.
– Ты… – Она окинула взглядом камеру, словно желая убедиться, что находится все еще здесь и все еще на этом свете. – Ты хочешь нанять местного исполнителя для местного клиента?
– Боюсь, что так, – ответил он.
Это шло вразрез с двадцатилетней политикой Короля Люциуса.
– Почему?
– Нужен человек, знакомый клиенту. Иначе близко к нему не подойти. – Он выпрямил скрещенные ноги и обмахнулся шляпой. – Если ты считаешь, что Кович годится для такого дела, я наведу справки.
– А у клиента есть основания подозревать, что его жизнь в опасности?
Джимми Арнольд задумался и в итоге кивнул:
– Он в нашем бизнесе. Мы ведь все спим вполглаза, разве не так?
Тереза кивнула:
– Ну, тогда вам нужен Кович. Все его любят, хотя никто не знает за что.
– Теперь давай подумаем об участке и о том, кто из детективов будет работать в выбранный день.
– Что за день?
– Среда.
Она перебирала в уме фамилии, полицейские смены и возможные планы действий.
– В идеале, – начала она, – Ковичу лучше провернуть дело между полуднем и восьмью часами, в Айборе – Порт-Тампе – или в Гайд-парке. Тогда на вызов, скорее всего, приедут детективы Фини и Боутмен.
Джимми Арнольд беззвучно зашевелил губами, запоминая фамилии и расправляя складку на штанине, потом слегка нахмурился:
– А полицейские соблюдают церковные праздники?
– Наверное, если католики, то да. А что за праздник?
– Пепельная среда.
– Ну, Пепельную-то среду не особенно и отмечают.
– Разве? – Он, похоже, в самом деле не понял. – Я давно не был в церкви.
Она объяснила:
– Идешь к мессе, священник рисует тебе на лбу крест влажной золой, и уходишь.
– Вот и все, – повторил он шепотом. Он рассеянно улыбнулся, глядя по сторонам, словно немного удивляясь, что находится в таком месте. Затем встал. – Желаю удачи, миссис Дель Фреско. Мы еще встретимся.
Она смотрела, как Джимми Арнольд поднимает с пола портфель, и, зная, что этот вопрос не следует задавать, не смогла удержаться.
– Кто же клиент? – спросила она.
Он посмотрел на нее сквозь решетку. Если она знала, что этот вопрос не следует задавать, то он так же знал, что на него не следует отвечать. Однако все в их кругу были наслышаны о парадоксальном характере Джимми Арнольда: спроси его о каком-нибудь пустяке, касающемся его клиента, он не скажет ни слова, хоть подпали ему мошонку. Но обо всем остальном расскажет во всех подробностях.
– Ты действительно хочешь знать? – спросил он.
Она кивнула.
Он оглянулся на темно-зеленый коридор, наклонился к решетке, прижался к прутьям лицом и сказал:
– Джо Коглин.
Утром она села в автобус, чтобы проехать в нем двести миль на северо-восток. Флорида вдали от моря была непохожа на прибрежную – с голубым океаном, с белым песочком, с белыми утрамбованными ракушками на автомобильных площадках. В глубине материка она была выгоревшая, истощенная засухами и пожарами. Шесть с половиной часов автобус прыгал по ухабам плохих дорог, и почти все, кто им попадался на глаза через окна автобуса, – белые, черные, индейцы – казались чересчур тощими.
Женщина, с которой левую руку Терезы связывал наручник, пятьдесят миль молчала, затем сказала, что ее зовут миссис Сара Нез из Зефирхиллза. Она пожала Терезе руку, заверила, что не виновна ни в одном из преступлений, за которые ее посадили, а потом снова умолкла еще на двадцать пять миль. Тереза, прижавшись лбом к стеклу, смотрела сквозь пыль из-под колес на выжженную здешнюю землю. За полосками травы, такой сухой, что она походила на бумажную, угадывались болота – по запаху и зеленому мареву, поднимавшемуся над дальним краем блеклой травы. Тереза думала о сыне и о деньгах, которые должны обеспечить его будущее, надеясь, что Король Люциус действительно отдаст то, что должен, потому что если не отдаст, то спросить с него от ее имени некому.
Кстати о долгах, вечером накануне она очень удивилась, когда окружной прокурор Арчибальд Болл так и не появился у двери ее камеры. Потом Тереза лежала без сна, и ее тело радовалось отдыху, зато мысли метались в смятении. Если прокурор не собирался брать с нее плату, зачем предложил сделку? В их бизнесе ничего не делается по доброте душевной – только из хитрости. Не бывает подарков – только отсроченные долги. Значит, если Арчибальд Болл не собирался брать с нее деньги – а он, совершенно точно, на деньги даже не намекал, – оставались секс или информация.