Уши торчком, нос пятачком. Книга 1
Шрифт:
В восторге от собственных ощущений и сладостной муки, вызванной его касаниями, не удержавшись, потерлась спиной о мужскую грудь. И тут же он зашипел и резко и неимоверно плотно притиснул меня к себе, обездвиживая, гася мой порыв.
– Лена… – горячий и какой-то отчаянный мужской шепот, – прекрати. Только лишишь себя всего…
От одной мысли о том, что он подразумевает под этим «всем», стало невыразимо чудесно, меня наполнило предвкушением. Сегодня мне компенсируется вся горечь последних дней, с лихвой воздастся счастьем! О, белый… Поработив его, я в ответ была готова сдаться в плен безоговорочно.
Поняв,
– Так что ты любишь? – слегка прогибая меня вперед и нагибаясь следом, он прошелся подбородком по моим плечам и лопаткам, вызывая в теле волну дрожи.
В голову не приходило ничего. Вообще. Все слова и названия забылись под действием его рук и губ. Одна мужская ладонь, замерев поверх пупка, снова прижала мои бедра к его чреслам настолько плотно, что даже сквозь ткань одежды я отчетливо чувствовала его желание. И торжествовала!
– Снег, – выдохнула первое всплывшее в сознании слово.
– Значит, я укрою тебя, как он, – бормотал Андрей, толкаясь в меня и вновь обхватывая обе груди ладонями. – Обожгу прохладой и потом согрею.
Обещания… м-м-м… Как много в этом слове.
Мужские ладони по бокам моего уже отчаянно пылающего тела скользнули вниз, подцепляя ремень брюк, расстегивая молнию и увлекая одежду за собой. Миг – и джинсы упали на пол у моих ног. Но прежде чем я успела переступить, освобождаясь от них полностью, Добровольский обхватил мои бедра рукой и приподнял в воздух, прижимая меня спиной к своей груди, а потом, скользнув моим телом по своей коже, поднял еще выше, укладывая меня на свое плечо. Откинув назад голову, опираясь спиной на оборотня и доверяясь силе его рук, удерживающих меня на весу, выгнулась, не сумев удержаться от того, чтобы не подразнить его вновь своей грудью. Андрей с желанием поддался на провокацию, тут же слегка развернув меня набок и поймав губами ближайшую грудь. Ритмично посасывая ее, играя языком с соском, перевозбудил меня окончательно. Не вынеся удовольствия, вызванного его действиями, – застонала. Но белому было мало. Перевернув меня окончательно, все так же удерживая на весу, зарылся лицом в мою грудь и… поставил меня на кровать. Именно поставил, не позволяя опуститься на ее поверхность.
– Прекрасная волчица, – бормотал оборотень, охватывая мое, прикрытое только трусиками, тело взглядом невероятно черных глаз и опускаясь на кровать рядом, – за тобой пришел злой белый волк…
С этими заставившими меня засмеяться словами Андрей с нарочито грозным рыком потянулся к моим бедрам и… зубами стянул последнюю деталь туалета.
Мне так хорошо было с ним, так легко и свободно. Может быть, он и злой белый волк… с кем-то еще, но ощущать себя принадлежащей ему волчицей было верхом блаженства. Его мне не с кем было сравнивать, независимо от того, кто был в прошлом. Так естественно и желанно получалось только с Андреем. Я пропала!
Белый сумел преодолеть все мое смущение и избавил от страха разочаровать его – банально возбудив так, что кроме желания наконец-то почувствовать его в себе я не способна была еще на какие-то мысли. Он потерся лицом о низ моего живота и потянулся дальше. Поддавшись его давлению, расставила
«Оп-па! – сообразила я, не имея, однако, ни сил, ни желания что-то менять. – Волчара до моей бурой таки добрался. Пусть и таким путем, но распробовал ее, заполучив самую естественную и одновременно труднодоступную животную метку».
Теперь волк всюду узнает свою самку, распознает в огромной массе посторонних ароматов, найдет и догонит…
Мысли и тревоги, вспыхнув, так же и пропали, смытые волной удовлетворенной дрожи, которую во мне вызывали движения его языка. Ноги ослабели, вынудив тяжело опереться на плечи Андрея. И я снова не сдержала довольный стон!
Добровольский, вскинув голову, поймал выражение моего лица и улыбнулся, блеснув белым оскалом. Подхватив меня под коленки, обрушил на кровать, сразу разведя мои ноги в стороны, и, пробираясь выше, прошипел:
– Вот Красная Шапочка и попалась!
Не дав мне времени отойти от только что испытанного удовольствия, лег сверху и… решительно и неумолимо вошел в меня, наконец-то дав мне то, чего так отчаянно желалось, – себя. Пусть ненадолго, но сейчас Андрей был только моим, а я – его.
В любви белый оставался верен себе. Напорист и решительно настроен идти до конца. Я просто блаженствовала, реагируя на каждый его толчок непроизвольно вздымающимися навстречу бедрами. Наши тела упивались восторгом этой близости, подчиняясь только обоюдному желанию. Андрей двигался все сильнее и сильнее, заставляя меня уже всхлипывать и молить о невозможном. О полном слиянии!
И тут в голове мелькнуло: «Болезнь!»
Не представляю, как нашла в себе силы выкрикнуть: «Защита!» – но, видимо, где-то на задворках сознания плотно укоренилась мысль о собственной «заразности».
Белый дернулся и, застыв глубоко во мне, зашипел с глухим рычанием. Как-то яростно, протестуя и негодуя. Или это его волк? Соображала я уже плохо, жаждая лишь продолжения этого извечного движения жизни. И даже мгновение, на которое он покинул меня, воспринялось как невыносимая потеря, как нечто неправильное.
Но оборотень и сам стремился воссоединить наши тела. И вновь вернуться в тот безумный ритм движения, что мы поддерживали, с каждым толчком приближая друг друга к бездне. И в самый последний миг резко потянулся ко мне губами, накрывая мой рот поцелуем победителя, ловя крик восторга, даря мне стон побежденного.
Мы стали близки, и каждый из нас воспринял это с неожиданным облегчением, словно именно этого давно желал. Я чувствовала именно так.
– Леночка, – Андрей впервые назвал меня так… нежно, скатываясь набок и стараясь унять дыхание.
– М-м-м? – жмурясь от невыразимого счастья просто быть сейчас в его объятиях, сонно пробормотала я. Действительно устала и действительно не жалела ни об одном мгновении последнего часа. И чувствовала, что не пожалею никогда.
– Отдохнем и продолжим, – со смешком проинформировал Добровольский, теснее прижимая меня к себе.