Уши торчком, нос пятачком. Книга 1
Шрифт:
Поэтому, отдалившись от сильных волков на максимально допустимое в пределах поляны расстояние, бурая самка замерла, намеренно заставляя волка сосредоточить все внимание на себе, а потом… помедлив, прыгнула в другую сторону. И, нырнув в лес, сразу стремительно побежала, провоцируя волка на погоню, призванную повысить его интерес и ее ценность.
А ироничное, хоть и заинтригованное рычание, раздавшееся позади, только утвердило ее в желании следовать инстинктам. Волк, мгновенно сориентировавшись, побежал за ней, нагоняя с каждым прыжком. Но не стремясь догнать на самом деле. Он понял и принял игру бурой, позволяя ей почувствовать себя его целью. Важнейшей целью.
Пара волков, пригнув головы, уносилась все дальше от места сбора стаи, следуя помеченной волчьей тропой и направляясь в единственно возможном направлении – в глубь заповедника. Эйфория погони захватила обоих: волчица упивалась ощущением собственной привлекательности, стремилась показать себя белому во всей красе; волк тоже отдался брачной игре, позволяя зверю в полной мере проявить себя, сбросить вызванную прерванным боем агрессию. Не было Лены и Андрея, но была пара волков, стремящихся повязаться друг с другом, сделавших свой выбор. Безрассудный, но такой естественный для них.
И именно эта короткая утрата человеческого внимания, возможности анализировать поступающие из окружающей природы сигналы, их и подвела. Бурая слишком увлеклась бегом, чувством превосходства, слишком была сосредоточена на самце и разгорячена игрою. Волк же, влекомый инстинктом размножения и возбужденный схваткой и погоней, запоздало осознал опасность. Осознал только тогда, когда его ноздрей коснулся знакомый запах, на инстинктивном уровне кричащий об одном – опасность! Металл! Даже больше – оружие! И такой знакомый звериный аромат врага. Рысь! Один их тех, чей запах он запомнил ночью на лесной поляне.
Белый резким рывком затормозил, пытаясь сообразить, где источник угрозы. А волчица, ликуя, что сумела превзойти самца, побежала дальше. До того мгновения, как уловила его грозный предостерегающий рык и ощутила хлесткую волну чужой воли, заставляющую на мгновение замереть на месте, а потом – бежать. Бежать отсюда, стремительно и неудержимо, спасая свою жизнь… Не успела. Чуткий звериный слух уловил неслышимый человеку звук вылетевшего патрона, одновременно обоняние подсказало о том, что в нескольких метрах на дереве возле самой волчьей тропы притаился чужак, и – бурую опалило болью, заставив завизжать, припадая к земле.
Мимо белой тенью промелькнул волк, то ли в отчаянии пытавшийся оттолкнуть волчицу с траектории полета пули, то ли кинувшийся на врага. Этого бурая уже не увидела: боль заслонила все, ослепила. Последнее, что она слышала, был волчий вой – яростный и полный боли.
Глава 17
Андрей
Мой зверь обезумел. Так сорваться на глазах медведя, продемонстрировать ему потерю контроля над своим волком… Я был озабочен этим эпизодом не меньше, чем присутствием хранителя на волчьей земле и явно зреющим тут заговором. Более того – напуган. Мне было непросто признаться в этом, но назвать поведение собственного зверя заботой о щенке – юной бурой – получалось с трудом. С огромным трудом. Убегать от реальности и до последнего обманывать себя мне не свойственно. Оставалось признать: мой волк всерьез заинтересовался зверем Елены Фирсановой! А ведь на носу течка ее волчицы, и так ли уж я могу быть уверен в своих силах, как полагал, исходя из предыдущего опыта общения с самками? До Фирсановой никто моего зверя не интересовал, даже наоборот – порой самки вызывали только ярость и глухое раздражение. Поэтому я всегда избегал необходимости совместного проживания с женщинами. Но аромат бурой менялся с каждым днем, с каждым часом, становясь все более призывным и невыносимо желанным, приближая миг, когда ее звериная натура возобладает. Что случится, если волк сломит мою волю? Немыслимо, но после срыва в фойе кинотеатра я бы не зарекался. И тогда наши действия вместо человеческого расчета и поэтапного извлечения выгоды из ситуации будут подчинены первобытным животным инстинктам. Если бы я был склонен к панике и не имел за плечами многих лет борьбы и власти, я бы запаниковал.
Отрешившись от всего, не видя ни кадра из шедшего на экране фильма, я обдумывал сложившееся положение вещей. Тем более Лена уютно свернулась рядом, наслаждаясь кинокартиной. Ее присутствие поразительно успокаивало моего волка, снижая его давление на мое сознание.
Реакция моего зверя на бурую меняет очень многое, это один из основополагающих факторов возможного развития ситуации. И я не могу сбрасывать его со счетов! Впрочем, идти на поводу у своего волка мне было несвойственно. И к холостяцкому образу существования я давно привык, более того, менять что-то в своей жизни был не намерен. Пока такой необходимости не было. Так что… Как ни привлекательна бурая для моего белого, свой выбор я сделаю позже. Гораздо позже. И сообразно интересам своего клана. И волчица из семьи Фирсановых парой мне стать никак не может: бурые – отвратительные союзники, да и сама она вряд ли подарит клану сильных волчат. И пусть Лена вызывает у меня искреннее человеческое восхищение и желание помочь, а ее волчица так и вовсе рассматривается моим волком как однозначная кандидатка для вязки… Но зверь Фирсановой – слишком слабый, да и наследственность… Пачкать шакальей кровью Фирсановых свой род я не желаю. Они не спешили сосуществовать мирно, не упускали случая организовать сильнейшей стае проблемы и всячески стремились подорвать нашу власть. А мне было доподлинно известно, какой ценой эта власть далась белым волкам. И разбазаривать наследие своих предков я был не намерен, подчинив интересам клана и свое существование, и свой выбор пары. Так что своему зверю я не поддамся и волчице Лены среди кандидатов в пару моего белого не видать.
Мучил меня и вопрос о том, почему вожак бурой стаи выбрал для исполнения обязательств по древнему договору свою неродную дочь. В этом был скрыт подвох, была причина, я чуял это! Он не из тех оборотней, что желали мне или – как выяснилось – Елене добра. Должен быть в этом его интерес, какая-то выгода для его семьи или клана. Что-то, что заведомо сулит нам проблемы!
Пока же мне оставалось уповать на свою силу, на свою власть над зверем, на свою прагматичность. И скрывать от всех интерес своего зверя. Буду держать между нами с девушкой дистанцию – ничего личного, у нас партнерские отношения, не более. От Фирсановой я свои опасения в способности контролировать волка в период ее течки тоже решил утаить: достаточно ей переживаний.
Поэтому, доставив бурую на работу, отправился на встречу с медведем. Чем быстрее разберусь в происходящем, тем раньше смогу избавиться от общества Лены. А разговор с Томашем – мне интуиция подсказывала – мог пролить свет на затевающееся бурыми зло.
Медведь ждал меня в условленном месте в человеческой ипостаси. Не смущаясь своей наготы, я тоже перекинулся и присел на ствол дерева, на котором, что-то беззаботно насвистывая в темноту лесной ночи, уже расположился Томаш.
– Чем обязаны вниманию наблюдателей? – сухо бросил я вопрос, понимая, что без оснований для своего тут присутствия медведь бы так не попался.
– По прямым обязательствам. К нам обратились с просьбой прислать представителя, чтобы скрепить договор, – невозмутимо откликнулся оборотень.
– Между рысями и бурыми волками?
– Да, – кивнул медведь. – И здесь я нахожусь с разрешения Фирсанова. Как наблюдатель слежу за соблюдением условий.
Однако Фирсанов совсем обнаглел! Пора нам заняться значительной свободой действий, что принята у волчьих кланов. Некоторым это явно слишком упрощает жизнь.
– И?
– Ты же понимаешь, я не могу говорить об этом, – спокойно заверил хранитель.
Чертовы медведи! Не удивлюсь, если они виноваты в половине интриг нашего мира.
– Но именно знание условий этого… соглашения между бурыми и рысями дало тебе повод предупредить меня?
Просил же он беречь Лену.
– Да, – медведь сосредоточенно кивнул. – Более того, поэтому же я утверждаю, что на данном этапе плана им важнее устранить тебя.
Вот кто так выдает информацию? И главное, зачем?
– Важнее кому?
Интересно, ответит?
– Рысям.
Ответил. Ответ несколько удивил.