Ушкуйник. Бить врага в его логове!
Шрифт:
– Сынок хозяйский. Яблоко от яблони недалеко падает. Всех девок перепортил, – выступила вперед невольница.
– Утопить в бассейне. Не заслужил он достойную смерть от оружия.
Невольники схватили хозяйского сынка и, как он ни брыкался, сунули головой в воду. Подержали, пока пузыри не перестали идти и тело не обмякло, и только тогда, плюнув, отошли от бездыханного хозяйского сына.
Дошла очередь до самого торговца невольниками.
– Говори, где прячешь деньги?
– Не понимай по-урусутски, – затряс головой
– Врет он! Еще как по-нашему тараторит, – вступила та же невольница, которая рассказала о проделках хозяйского сына.
– Ай-яй-яй! Нехорошо обманывать! А вот тебе урок – чтоб понятливее был!
С этими словами Михаил боевым ножом отсек работорговцу ухо. Не смертельно, но оч-чень больно и крови много.
Тот взвизгнул, зажал рукой рану.
– За каждый неверный ответ буду отрезать у тебя чего-нибудь, – зловеще пообещал Михаил.
Не хотелось работорговцу расставаться с деньгами, ох как не хотелось. Однако боль в ухе и угроза Михаила заставили его подчиниться. Он повел ушкуйников в дом.
Тряпки уже прогорели, дыма стало поменьше, однако дышать еще было тяжело.
Хозяин поднялся на второй этаж, снял с пояса ключ, отпер дверь. В комнате ушкуйники увидели два больших сундука. Комнатушка маленькая, без окна, и явно сделана с расчетом на хранение денег.
– Открывай замки! – приказал Михаил.
Хозяин нехотя, трясущейся рукой вставил ключик в отверстие, отпер замок и откинул крышку первого сундука. Весь сундук был полон монетами. Завидев такое богатство, ушкуйники охнули.
– Теперь – второй!
Хозяин клацнул замком. Откинув тяжелую крышку, он неожиданно схватил лежавший сверху, на монетах, кинжал и всадил его в грудь Ефиму.
– Умри, урус!
И тут же его тело грузно осело на пол, а бородатая голова откатилась в сторону – стоявший за его спиной Спиридон резанул по шее работорговца саблей.
– Вот гад!
Михаил на мгновение опешил. Плохо! Уставились на деньги ушкуйники, не доглядели за хозяином, вот и потеряли нелепо хорошего человека и опытного корабельщика.
Михаил запер сундуки ключами хозяина.
– Выносите сундуки!
Ушкуйники, пыхтя и толкаясь, с трудом оторвали сундуки от пола, вытянули их из хранилища, громыхая по ступеням, потащили сундуки по лестнице и выволокли во двор.
– Не, Михаил, на руках не донесем – уж больно тяжелы. Повозка нужна.
– Поищите в соседних дворах!
Кинулись через стену в соседний двор, а там уж хозяев и след простыл. Одни бабы в гареме от страха трясутся. Зато нашли телегу и мула, запрягли его, вывели на улицу.
Вчетвером с трудом взгромоздили один сундук на повозку, за ним – второй. Старенькая повозка угрожающе поскрипывала, обещая развалиться на первом же ухабе.
– Везите на лодью! Ты и ты! – Михаил указал на Спиридона и Никиту.
– А как же мы? – обступили Михаила бывшие невольники, распознав в нем главного.
– Вы
– Не только.
– Троих покрепче мне гребцами надобно.
Михаил окинул взглядом толпу, выбрал трех крепких мужиков.
– Пойдете с моими людьми за повозкой, скажете кормчему Павлу – я велел принять вас в команду и накормить.
Обрадовалась отобранная тройка, бросилась догонять тронувшуюся повозку.
– А с нами что?
– Кто русские – идите на пристань, найдите воеводу Юрьева, спросите у него.
Михаилу было всех жаль, но брать на себя ответственность он не хотел. Есть воевода походный, ему и решать.
Соседний дом оказался пуст, людей не было, ценностей тоже не нашли.
Ушкуйники перелезли через забор. Дверь в дом заперта. Клеток с людьми тоже не видно. Вроде ремесленник говорил, что в этом квартале одни работорговцы живут. Ошибся или наговаривал?
– Эй, отпирай. Выйдешь сам – живым оставим. Будешь сопротивляться – убьем! – это Зосима крикнул в окно.
В ответ полился поток ругательств. Местного языка никто не знал, но по тону и без перевода понятно было.
– Зажигай!
В окна полетели зажженные тряпки. Почти тут же в окно высунулась крепкая волосатая мужская рука, и одна чадящая тряпка полетела обратно во двор.
– Ты гляди, чего делает! – подивился Зосима. – Что, не нравится?
Сам он стал сбоку от другого окна. Оконца были узкие, высокие. Из него снова показалась рука с тряпкой. Зосима ловко рубанул по ней топором.
Из дома донесся дикий, почти звериный рев. По коже ушкуйников пробежали мурашки.
Спустя мгновение резко распахнулась дверь, и во двор выбежал огромного роста обнаженный по пояс ордынец с искаженным от боли лицом и лихорадочно горящими глазами. Из культи правой руки сочилась кровь. Обрубок был наскоро перехвачен веревкой. В левой руке ордынец держал странный меч – не очень длинный, но широкий к концу лезвия и изогнутый. Ордынец описывал им вокруг себя полукружья, с шипением разрезая воздух. Попытался было один ушкуйник с сабелькой приблизиться к нему, но раздался звон разрубленного металла, и в руке у русича осталась только рукоять, – лезвие сабли отлетело.
– Окружай его и – в топоры! – скомандовал Михаил.
Со всех сторон, как раненого медведя, обложили ордынца ушкуйники. Пока один делал выпад топором, другой успевал лезвием сабли или топора резануть гиганта по спине. Он уже весь был в крови, но пока держался на ногах. Однако сказывалась большая кровопотеря, и гигант пошатывался, отбиваясь от ударов наседающих ушкуйников. Было видно, что надолго сил у него не хватит, и корабельщики решили измотать врага.
Гигант с душераздирающим рыком бросался на вятичей, но те благоразумно отступали, а иные, кто был за его спиной, не упускали возможности кольнуть саблей в ногу, ягодицу или спину.