Ускользающие улики
Шрифт:
Он, отмахнувшись, проворчал:
— Ну, в чем дело?
— Фред, полиция!
— Чепуха, — промямлил он сонно, но тут же резке спросил:
— Чего им надо?
— Не знаю. Не могу я открывать дверь в таком виде.
Он с силой отшвырнул одеяло, его край шлепнулся на пол. В дверь уже не звонили, а стучали. Мистер Сэлби сердито глянул на жену и, шлепая босыми ногами, пошел по коридору открывать.
Миссис Сэлби осталась в его комнате. Она просунула руки в рукава халата и застегнула его на все пуговицы.
У входной двери о чем-то говорили, но о чем, было не разобрать. Наверное, опять о мисс Холидей. Ну и хорошо, что ничего не разберешь: всякий раз, думая об этой бедняжке, утопившейся в колодце, миссис Сэлби чувствовала, как к горлу подступает тошнота и кружится голова.
В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел Фред, весь продрогший. В такой холод нельзя выходить раздетым — полное безумие. Следом вошел один из полицейских и, прокашлявшись, сказал:
— Вы, мэм, лучше идите к себе. Мистеру Сэлби нужно одеться.
Фред продолжил:
— Да, моя дорогая. Лучше иди к себе, оденься и приготовь нам чаю. Полиции понадобилось еще разок осмотреть наши сарайчики, мы, разумеется, не возражаем. Нам ведь нечего скрывать.
Констебль кашлянул в кулак. «О чем это Фред?» — тревожно пронеслось в ее голове. На его лице играла улыбка, и всем, не знавшим его так, как она, его голос казался веселым и добродушным, таким он обычно веселил компанию. Но ее не проведешь. Что-то не так, и он старается это скрыть под маской приветливости.
Вернувшись в свою комнату, миссис Сэлби наскоро переоделась в то, что попалось под руку: ярко-синюю юбку с кофтой и бордовый кардиган. Потом расчесала и пригладила волосы. Яркие тона придавали ей нелепый вид, но ей было не до этого. Она натянула чулки и надела любимые тапки с атласной отделкой, очень теплые. Тепло всегда было ее слабостью.
Фред вышел из своей спальни, посетители, прошагав через весь дом, удалились через черный ход. Миссис Сэлби направилась на кухню и поставила чайник на керосинку. Чайник успел закипеть, почти выкипеть, остыть, был снова поставлен на маленький огонь, а в доме все еще никто не появился. Миссис Сэлби подошла к двери черного хода и выглянула на улицу: дождь зарядил надолго. Временами он усиливался и резко хлестал по курятникам, и туда бегом бежали куры. Иногда мелькали и фигуры людей, сновавших от одного сарая к другому. И что они там ищут в этих двух сараях?
Наконец по дому снова разнесся топот ног. Через кухню прошел лишь один из полицейских, инспектор из Мэлбсри. Он подошел прямо к миссис Сэлби и остановился у стола, что-то зажав в кулаке. Положив руку па яркую клетчатую скатерть, разжал кулак. На ладони лежала одна из бусинок от бус мисс Холидей. Сомнений быть не могло: яркая, небесно-голубая, с золотистыми и серебристыми искорками. У миссис Сэлби сразу вырвалось — она не успела даже подумать:
— Так это же одна из бусин мисс Холидей!
— Вы уверены, миссис Сэлби?
— О да, конечно уверена. Ведь она…
Она присела на стоявший рядом стул и непонимающе посмотрела на полицейского.
— Миссис Сэлби, рассказывая нам про одежду на мисс Холидей в тот воскресный вечер, вы упомянули голубые бусы. Вы подтверждаете, что эта бусина от них?
Ее голос словно ей отказал — она еле слышала свой ответ:
— Д-да…
Инспектор сказал:
— Когда тело мисс Холидей вынули из колодца, ее бусы были порваны, некоторые из бусин застряли в складках одежды. Эту бусину мы только что нашли в одном из сараев. Ома выкатилась из старого мешка. Вы можете объяснить, как она там оказалась?
— Нет, — ответила потрясенная женщина.
— Когда вы в последний раз видели мисс Холидей, она была жива?
— О да.
— На ней были эти бусы?
— О да.
— Они не были порваны?
— О нет.
— Вы видели ее после того, как она покинула ваш дом?
Инспектор заставил ее снова вспомнить в подробностях ют воскресный вечер: они с мисс Холидей сидят в гостиной; миссис Сэлби смотрит на голубые бусы и думает, как они хороши, с этими мерцающими золотистыми и серебристыми искорками; она провожает мисс Холидей до двери. Остальное как будто забылось. Но последнее слово звучит в памяти и сейчас: «До свидания». Мисс Холидей выходит из парадной двери, а сама она закрывает за ней дверь и запирается на ключ. Миссис Сэлби сказала:
— Я проводила ее и заперла дверь. И больше никогда ее не видела.
Глава 43
Перестав визжать, Лидия Крю заговорила. Она проговорила без умолку весь остаток ночи и продолжала говорить, когда в полицейский участок привели Фреда Сэлби.
Предупредив о том, что все сказанное им будет записано и может быть использовано как доказательство, Сэлби стали допрашивать. Лидию Крю предупредили о том же, но это не возымело никакого действия: она продолжала говорить без остановки. Было забыто все: самообладание, осторожность, предусмотрительность. Мисс Крю напомнила Фрэнку стенные часы его бабушки, грозной леди Эвелин Эбботт. Эти часы всегда начинали бить в середине семейной молитвы и остановить их никто не мог. Бабушка удивленно и неодобрительно поднимала брови, а потом на ее лице появлялось возмущенное выражение. Тем не менее для Фрэнка это воспоминание было приятным.
В поведении же Лидии Крю не было ничего приятного. Оставаясь удивительно ясно мыслящей, она явно вышла за грань адекватного восприятия окружающего. Прежде всего ее буквально распирала гордость за свои достижения. Она сохранила богатство и дух Крю-хаус, приумножила его роскошь, — это было великолепно, и это оправдывало, по ее мнению, все, что она совершила. Когда ей сообщили, что разговор о рубинах леди Мэлбери слышали двое свидетелей и что найдены сами рубины: два в пауках, только что обработанных Генри, а остальные в ящике его стола, — она начала подробно рассказывать о том, как подменила камни.
— Какой толк был от них для Фелиции Мэлбери и прочих, кто хранил их в сейфах? Как по-вашему, сколько раз она надевала это колье в прошлом году? Только дважды: на бал графства и на «Охотничий» бал в Мэлбери! Однажды я позвонила ей и сказала, что зайду — мы ведь в косвенном родстве, понимаете. Ну вот. И когда я зашла, она похвасталась, что у нее есть знаменитое колье — ее прабабка была в нем на коронации королевы Виктории, и с гордостью показала мне его. Это мне и было нужно. Вам, конечно, не понять моего способа, я его сама изобрела. Готовится особая бумага, чтобы на ней четко отпечаталась форма камней. К этому, разумеется, необходимо добавить тонкое восприятие цвета и фотографическую память — и тем и другим я обладаю в полной мере. Мне нужно было лишь придумать повод, чтобы она на минуту вышла из комнаты. Я сказала, что забыла носовой платок, и она побежала в спальню за своим. Когда она вернулась, отпечаток уже был готов и лежал в моей сумочке. Чтобы довести до совершенства рисунок-копию драгоценности, с которым уже будет работать ювелир, требуется очень тонкое искусство.