Ускользающий луч
Шрифт:
— Ну да, она работала в библиотеке, где проходили встречи местных краеведов, — закончила Одри. — Но про вечную мерзлоту я не знала. Вот и еще одна вещь, о которой я не слышала, — огорченно пробормотала женщина.
— Да. И если бы я не обнаружил красноречивые признаки существования поселения, их обнаружили бы другие. А я всю жизнь злился примерно так же, как вы сейчас, если кто-то хотел использовать участок земли, на котором я обнаружил следы древней цивилизации, под строительство супермаркета или офиса. Вот почему я пытался подыскать для
— Что? — Молодая женщина напряженно выпрямилась и тревожно посмотрела на него. Свободно говорить о ее работе — это одно, а о ее чувствах — совсем другое. — Это вы невзлюбили меня, — сказала она.
— Я не знал вас, как же я мог вас невзлюбить?
— Вы смотрели на меня сверху вниз. — Витторио насмешливо фыркнул. — Да, сверху вниз! И я думала, что вы плейбой…
— У меня не было времени на плейбойство. — А почему вы, собственно, так не любите плейбоев? — мягко спросил Маричелли.
— Не люблю, и все!
— В самом деле? В чем же причина?
Одри резко повернулась и уставилась на Витторио. Он чего-то недоговаривал. Неужели мать рассказала? Эмили не была знакома с Кевином: сначала чувство, которое испытывала Одри, было слишком новым и слишком острым, чтобы делиться с матерью, а потом стало слишком поздно. Да и не был Кевин никаким плейбоем. И все же казалось, что у них с Витторио есть нечто общее — оба были богаты, уверены в себе и невыразимо притягательны. Хотя Одри не слишком верила в то, что причиной ее антипатии к Витторио является ошибка, совершенная в ранней юности, но чем еще можно было объяснить ее чувства?.. Она начала еще более сосредоточенно оттирать грязь с плаща. Когда Маричелли обнял ее свободной рукой, Одри едва не подпрыгнула, а потом застыла на месте.
— Разве наши с вами поцелуи не дают мне права задавать такие вопросы? — тихо спросил он.
— Нет; кроме того, я сама поцеловала вас, — пробормотала она.
— Да, вы говорили, что сделали это от радости. И что на вашем месте так поступил бы каждый. Тогда почему же мое прикосновение так смущает вас?
— Неправда!
Он улыбнулся и стал водить кончиком большого пальца по ладони Одри. Когда женщина вздрогнула и попыталась убрать руку, улыбка Витторио стала шире.
— Мне кажется, леди слишком бурно реагирует…
Взбешенная и смущенная, Одри рывком повернулась к нему, открыла рот… и тут же закрыла его. Что она могла сказать?
— Вы очень привлекательная юная дама, — нежно сказал он. — Я с удовольствием целовал вас.
— Вы уверены, что я испытывала то же самое? — отрывисто бросила она.
— Да. Только так я могу объяснить вашу агрессивность, Одри. — Голос Витторио звучал мягко, обольстительно, и она снова почувствовала томительное возбуждение; его губы были так близко… слишком близко. Стоило только немного податься вперед, и… — Я думаю, что
Что? Она проглотила комок в горле и, не зная, что ответить, облизала губы.
— Почему вы так считаете?
— Из-за зонтика.
— Зонтика? — эхом повторила она.
— Да. Он в моей машине. Вместе с небольшой суммой в лирах — платой за такси.
Она нахмурилась и смутилась.
— Как вы узнали?
— Когда вчера я выходил из дома… с Джо-ванной, — сухо уточнил он, — ко мне нерешительно подошла пожилая дама с синим зонтиком и деньгами в руках. Она искала Рико. Когда я спросил, в чем дело, она рассказала, что одна молодая леди дала ей зонтик и деньги на такси, но не назвала точного адреса, по которому можно было их вернуть. Только фамилию Рико и весьма туманное описание места.
— О…
— После этого я понял, почему вы тогда так сильно опоздали. И промокли до нитки.
— Да…
— Это и есть доброта.
— С ней был маленький мальчик — наверное, ее внук. Они замерзли, промокли и устали, — пролепетала Одри.
— Вы всегда стесняетесь, когда люди узнают о ваших хороших поступках?
— Да нет. Просто это такая мелочь… — пожала она плечами.
— Для нее это была не мелочь.
Одри только поежилась от неловкости.
— У вас очень мало денег — насколько я понимаю, всего остального тоже; тем не менее вы отдаете все, что у вас есть, незнакомой старой леди без всякой уверенности в том, что когда-нибудь получите обратно…
— Там было совсем немного. Всего несколько тысяч лир…
— Когда у вас нет ничего, несколько тысяч лир — тоже деньги. И я потратил весь вчерашний вечер на то, чтобы разгадать загадку Одри.
— Никакой загадки во мне нет. И льстить мне глупо, — насмешливо добавила Одри, пытаясь сделать так, чтобы последнее слово осталось за ней. — Я снова могу начать преследовать вас!
— Значит, вы преследовали меня?
— Нет.
— Жаль.
— Что? — переспросила ошеломленная молодая женщина и вдруг услышала эхо торопливых шагов. — Кто-то идет, — прошептала она то ли с облегчением, то ли с досадой.
Витторио хитро улыбнулся, выпустил ее руку и поднял лежавший на ступеньке фонарь. А затем — наверное, для перестраховки — заколотил в дверь.
Открывший ее пожилой человек рассыпался в извинениях перед Витторио. Впрочем, она не поняла и половины его слов. Одри устало улыбнулась старику, а затем вслед за Витторио вышла наружу.
Маричелли быстро отвел женщину к машине, снял покрывало с заднего сиденья, тепло закутал Одри и посмотрел на нее сверху вниз.
— Дождь кончился, — ни с того ни с сего сказала она.
— Да.
Одри отвела глаза, не зная, что сказать; потом посмотрела на небо, на звезды и вздрогнула.
— Я боялась, что останусь там навечно и больше никогда не увижу неба.
— Думаете, мы бы бросили вас? — лукаво спросил он.
— Нет, но мне показалось, что прошло очень много времени.