Условие Эвелин

Дождь лил уже третий день. Газоны размокли, деревья, недавно покрывшиеся зеленью, поникли, и даже не верилось, что листья смогут развернуться в полную силу и скрыть надоевшие за зиму голые ветви.

Джек Эском стоял у огромного окна директорского кабинета, глядя на безрадостную картину перед собой и спиной ощущая тяжесть ответственности, притаившейся сзади, за дверью, в галереях, комнатах и просторных учебных залах этого большого старинного каменного дома. Назвать его замком мешало

Назвать же внезапно свалившееся на него наследство удачей мешала полная его ненужность. И даже более того. Зачем ему, известному писателю, чьи последние два романа возглавляли все рейтинги, эта частная школа для девочек? Пусть и весьма привилегированная, с богатыми вековыми традициями, пусть и дело жизни всей его семьи? Он ушел от этого десять лет назад, уехав в Лондон и зажив собственной жизнью.

Так что же мешает ему теперь, махнув на все рукой, позволить школе перейти к дяде Джорджу — который, несомненно, продаст ее — и спокойно продолжать заниматься своими делами?

Писательское воображение, которое непрестанно рисует умоляющие глаза матери, миссис Сэлливен, мистера Тротта и других преподавателей и воспитателей? Все они не мыслят жизни без этой школы, а их судьба в конечном итоге окажется в руках бездушных государственных чиновников… Или уже заложенное в генах чувство ответственности за этот идеально отлаженный механизм, оживляемый и поддерживаемый энтузиазмом и вдохновением знакомых ему с детства людей? А может быть, подспудное, глубоко скрываемое желание попробовать себя на этом поприще?

Но это условие… Боже, это условие, которое делает его выбор во сто крат тяжелее! Почему Эвелин сочла себя вправе распоряжаться его судьбой? Почему эта блажь, отдающая средневековьем, пришла в ее обычно рассудительную голову?!

Погруженный в размышления Джек не услышал, как вошла мать. Он вздрогнул, когда легкие руки опустились ему на плечи.

— Приехала Сибил, дорогой, — мягко сказала она.

Джек едва не застонал. Предполагалось, что сегодня они объявят о своей помолвке. И что же теперь? Текст на клочке бумаги, зачитанный вчера вслух семейным адвокатом, грозил перевернуть всю его жизнь! Он с силой провел ладонями по лицу, словно стряхивая наваждение, и повернулся к матери.

— Да, мама. Пойдем. Наверное, пришло время нам все обсудить.

Дафне, с тревогой посмотрев на сына, последовала за ним к двери. Ему предстоит нелегкий выбор. Но она примет любой. Джек хороший сын, с любовью думала она. Сын, которым можно только гордиться. И все-таки, все-таки…

По длинному широкому коридору, отделанному дубовыми панелями, в который выходили двери классных комнат, они направились в западное крыло, на жилую половину. Из-за дверей доносилось размеренное бормотание учителей, время от времени прерываемое звонкими голосами учениц. Занятия продолжались, словно ничего и не случилось.

Дафне сморгнула непрошеные слезы. Ее сердце сжималось от боли. Ей так не хватало сестры, энергичной жизнерадостной Эвелин — центральной оси, вокруг которой вертелась вся жизнь в Майлстоуне. Что их ожидает? Скоро закончится учебный год, и неизвестно, возродится ли жизнь в этих стенах осенью, как это бывало всегда, на протяжении многих и многих лет. Согласится ли Джек взвалить на свои плечи такую ношу? И самое главное — захочет ли выполнить условие Эвелин, кажущееся на первый взгляд довольно странным?..

— Это ведь ненадолго, — невольно продолжила она вслух свою мысль.

— Что ненадолго? — Джек, приостановившись, повернул к матери нахмуренное лицо. — Такое впечатление, что ты уже все обдумала и решила.

— Да, я все обдумала, — оправдывающимся тоном, но твердо произнесла она. — Кто-то же должен об этом подумать. Ты был занят организацией похорон и всякими юридическими формальностями… и у тебя не было времени представить себе всю картину. Так что, если ты выслушаешь меня…

— Я слушаю.

Это было пределом ее мечтаний, но Джек все еще казался раздраженным.

— Все наши проблемы из-за того, что единственное условие твоего вступления во владение Майлстоуном, по завещанию Эвелин, — это женитьба на Виктории Линкольн…

— Это мне известно. — Конечно, известно, ведь они вместе слушали монотонное чтение мистера Редберга. — Либо я женюсь на этой совершенно незнакомой мне девушке, либо Майлстоун отходит Джорджу, который, чтобы покрыть свои бессчетные долги, передаст его под опеку государства.

— Да. — Дафне явно не хотелось говорить о том, что могло показаться не очень честным приемом, но другого выхода не было. — Но ведь там не оговорены сроки. Ты можешь заключить с Викторией сделку. На взаимовыгодных условиях жениться на ней, а затем, скажем, через год, развестись.

На губах Джека появилась горькая улыбка.

— Возможно, я и пошел бы на это, чтобы сохранить Майлстоун, но ради чего идти на жертвы Сибил?

У Дафне был на это ответ, иначе она даже не стала бы затевать разговор с сыном. Более того, именно с помощью Сибил она и надеялась переубедить Джека. Однако их прервала сама Сибил, появившаяся на пороге гостиной, перед дверью которой они, увлеченные разговором, остановились.

— Дорогая… — Джек, приблизившись, поцеловал ей руку.

— О каких жертвах ты говорил? — заинтересованно спросила она, поздоровавшись.

В свете ламп, включенных по случаю пасмурного дня, идеально уложенные волосы Сибил отливали золотом. Нежная, фарфорового оттенка кожа, ярко-синие глаза, голубой костюм от лучшего портного, обтягивающий изящную фигуру… Сибил была самим совершенством, и Дафне вынуждена была признать, что она — прекрасная пара для ее сына. Если бы только не тонкие бледные губы, выдававшие холодную, расчетливую натуру…