Условия абсолютного добра
Шрифт:
Глава вторая СПОСОБНОСТЬ РУССКОГО НАРОДА К ВЫСШИМ ФОРМАМ ОПЫТА
Многие философы придерживаются теории знания, согласно которой словом «опыт» обозначается чувственное восприятие, возникающее при раздражении органов чувств, глаза, уха, осязательных нервов и т. п. Хорошо еще, если они включают, кроме того, в понятие опыта восприятие субъектом своих собственных душевных состояний, чувств и хотений. Такое учение об опыте господствует в новой философии начиная с XVII века вплоть до нашего времени. Оно связано с каузальнойтеорией восприятия. Этим термином я называю учение, согласно которому восприятие предметов внешнего мира возникает тогда, когда лучи света, отражаемые или испускаемые предметом,
Глубоко иное учение об опыте выработано мною в теории знания, которую я называю интуитивизмом. Мир есть органически единое целое. В нем все существа интимно связаны друг с другом; поэтому человек может наблюдать непосредственно не только свои собственные душевные состояния, но и предметы внешнего мира. Когда я смотрю на летящую ласточку и слышу щебетание ее, сознаваемое мною есть сама летящая ласточка и сами звуки, издаваемые ею, а не субъективный образ ласточки в моей душе. Целое сознавания и познавания состоит из двух частей: субъективная сторона — мои субъективные психохимические акты сознавания, направленного на предмет, внимания и различения, а объективная сторона — сам предмет, наблюдаемый мною. Это — координационнаятеория воспитания. Она сопутствуется утверждением, что раздражение органов чувств лучами света, волнами воздуха и т. п. не есть причина, порождающая восприятие. Французский философ Бергсон (1859–1941) выработал теорию, согласно которой раздражения органов чувств суть только стимулы, подстрекающие наше «я» обратить внимание не на процессы в нашем мозгу, а на сам предмет внешнего мира, который задел наше тело и может быть полезен нам или вреден. Только такой характер восприятия предметов имеет практическое значение. К сожалению, Бергсон не все виды знания считает актами интуиции, т. е. непосредственного созерцания предметов. Самое важное знание, именно научное знание о мире как систематическом целом, выразимое в понятиях, он считает, подобно Канту, субъективной конструкцией, производимой нашим рассудком и не дающей знания о живом подлинном бытии. Его интуитивизм — частичный. Выработанная
мною теория знания есть всесторонний интуитивизм: все способы познания суть различные виды непосредственного созерцания нашим «я» различных сторон мира. «Я» человека есть сверхвременноесущество, тесно связанное, координированное со всем миром не только в его настоящем, но и прошлом и даже будущем бытии. Поэтому мы способны непосредственно наблюдать все виды и стороны бытия.
Видов бытия много. Существует реальноебытие, т. е. бытие, имеющее временную форму; оно состоит из событий, возникающих и исчезающих во времени. Два главных вида реального бытия суть материальныепроцессы, имеющие пространственно–временную форму, и психическиепроцессы, имеющие только временную форму, без пространственности (чувства, стремления и т. п.). Кроме реального бытия существует идеальноебытие, не имеющее временной и пространственной формы; таковы, например, математические идеи, всевозможные отношения, придающие миру систематический характер. Выше реального и идеального бытия стоит металогическоебытие, не подчиненное законам тождества, противоречия и исключенного третьего, но, конечно, не нарушающее этих законов. Наконец, выше мирового бытия есть бытие Божественное. Все эти виды бытия могут быть предметом непосредственного созерцания, т. е. интуиции. Словом «опыт» следует назвать всякое непосредственное созерцание предметов. Из предыдущего следует, что существует много различных видов опыта, много видов интуиции: существует чувственная интуиция, т. е. созерцание нами таких свойств вещей, как цвета, звуки, твердость и т. п.; существует нечувственное восприятие нами наших, а также чужих душевных состояний; существует интеллектуальнаяинтуиция, т. е. созерцание идеальной стороны мира, например математических идей ; мистическаяинтуиция есть созерцание металогического бытия; религиозныйопыт есть «встреча» с Господом Богом. Наконец, существует еще и аксиологическийопыт, именно созерцание нами ценностей бытия, нравственных, эстетических и т. п.
Интуитивизм есть один из видов эмпиризма, т. е. учения о том, что знание основано на опыте. Интуитивизм можно назвать универсалистическим эмпиризмом, потому что, согласно этому учению, все виды бытия даны в
Русский народ весьма одарен способностью к высоким формам опыта, более значительным, чем чувственный опыт. Рассмотрим это свойство, начиная с самого высокого вида опыта, именно с опыта религиозного. Православная религиозность тесно связана с
_____________
*Вопросам теории знания посвящены следующие мои книги: «Обоснование интуитивизма»; «Логика»; «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция». См. также мои статьи: «Абсолютный критерий истины» (The Absolute Criterion of Truth//Review of Metaphysics, June 1949) и «О сверхчувственном восприятии…» (Extrasensory Perception and Psychokinesis//Journal of Society of Psychiсal Research, November 1952).
мистическим религиозным опытом. Богословие Восточных Отцов Церкви имеет мистический созерцательный характер *.
Все православное богослужение, весь культ имеет такой мистический характер и пользуется любовью русского народа потому, что в нем осуществляется переживание близости к Богу. В русской литературе есть превосходные описания «встречи» с Богом. Мы находим их, например, в книге о. С. Булгакова «Свет невечерний» и «Лествица Иаковля, об ангелах», в книге кн. Е. Трубецкого «Воспоминания». Мистический опыт православных святых, без сомнения, весьма замечателен, как это видно из жизнеописания св. Серафима Саровского и из намеков в книге иеромонаха Софрония «Старец Силуан», но в русской литературе нет таких превосходных подробных описаний его, как, например, в католической литературе сведения о св. Терезе Испанской. Православные духовники, по–видимому, не требовали в виде послушания, чтобы их духовные чада описывали свой духовный опыт.
У русских крестьян способность к религиозному опыту проявляется в их восприятии положительных аспектов природы, как творения Божьего. Это выражено, например, в книге простого, не получившего образования крестьянина «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу» YMCA-PRESS, Париж.
Высокое развитие нравственного опыта сказывается в том, что все слои русского народа проявляют особый интерес к различию добра и зла и чутко подмечают примеси зла к добру. Русская литература, начиная с Пушкина и Лермонтова, продолжая Толстым, Достоевским, Гаршиным, Чеховым, есть живое доказательство этого факта. С такой же силой эта сосредоточенность на проблемах этики обнаруживается и в русской философии. Это видно из книги о. Василия Зеньковского «История русской философии», а также из моей «Истории русской философии».
Русский человек вследствие некоторых свойств своего характера, о которых речь будет ниже, часто грешит, но обыкновенно рано или поздно отдает себе отчет в том, что совершил дурной поступок, и раскаивается в нем. Совершив тяжелое преступление, он иногда кается всенародно. Достоевский много говорит об этом явлении. Щедрин в «Губернских очерках» в главе «Богомольцы, странники и проезжие» сообщает беседу свою с одним странником, который рассказывал ему о бывшем разбойнике, спасавшемся в лесу, живя в скиту. Щедрин спросил: «Да, может быть, он просто от наказания скрывался?» Странник ответил: «Известно, что наказание разбойнику следует: однако если человек сам свое прежнее непотребство восчувствовал, так навряд и палач его столь наказать может, сколько он сам себя изнурит и накажет. Наказание, ваше благородие, не спасает, а собственная своя воля спасает».
Эстетический опыт, необходимый для художественного творчества, также высоко развит у русского народа. Особая глава будет посвящена этому вопросу.
________________
*См., например, книгу: Lossky V. Essai sur la theologie mystique de l'Eglise d'Orient. Aubier. Paris, 1945.
К числу особенно ценных свойств русского народа принадлежит чуткое восприятие чужих душевных состояний. Отсюда получается живое общение даже и малознакомых людей друг с другом. Шубарт говорит: «Русский переживает мир, исходя не из «я» и не из «ты», а из «мы». Он приводит из книги графа Кейзерлинга «Дневник путешественника» его замечание о русском народе: «Он один из всех европейцев обладает непосредственным отношением к душе своего ближнего». Поэтому среди русских легко завязываются знакомства: «Через час кажется, что они были знакомы чуть ли не целую жизнь». «Сколь братским, — говорит Шубарт, — является обычай называть друг друга не по титулам и званиям, а по имени и отчеству. Это признак подлинного и внутреннего демократизма» (76).
Указанное Кейзерлингом «непосредственное отношение к душе своего ближнего» ведет к тому, что у русского народа высоко развито индивидуальное личное и семейное общение. В России нет чрезмерной замены индивидуальных отношений социальными, нет личного и семейного изоляционизма *. Поэтому даже иностранец, попав в Россию, чувствует: «Здесь я не одинок» (конечно, я говорю о нормальной России, а не о жизни при большевистском режиме). Пожалуй, именно это свойство есть главный источник признания обаятельностирусского народа, столь часто высказываемого иностранцами, хорошо знающими Россию.