Услышать тебя...

Козлов Вильям Федорович

Верно, Сергей не замечает, как она одета. Бывает, Лиля сошьет новое платье, а он и внимания не обратит. Когда она его однажды упрекнула, Сергей рассмеялся и сказал: «Я люблю тебя всю, без платья, а во что ты одета, какая у тебя прическа и как ты выглядишь, я это­го просто не замечаю. Я люблю тебя, и это все».

Странно устроена женщина, выправляя авторскую корреспонденцию, думала Лиля. Только что она негодо­вала, что Оленин позвонил, а теперь то и дело бросает взгляды на телефон и чего-то ждет. Не чего-то, а его звонка. Почему бы ей действительно с Ирой, Гошей и Олениным не пойти в кино? Вдвоем, конечно, неудобно. Знакомых в городе много, Сергею передадут, к чему лишние разговоры? ..А с другой стороны, почему она должна пулей мчаться

домой? Он но командировкам мо­тается, а она как дурочка жди его... И черт знает, что он там делает!..

Он так и не позвонил. В шесть Лиля убрала бумаги в ящик письменного стола и поднялась. Рика Семеновна с улыбкой взглянула на нее:

— Вот и загрустила, девочка... Ничего, выкупаешь сына, настроение поднимется...

Лиля была уже у порога, когда зазвонил телефон. Она живо обернулась и сделала шаг к столу. Рика Се­меновна сняла трубку и, не поднося к уху, протянула ей.

— Привет, Лилька! — орал в трубку Сергей. — Тут в сельмаге продают шерстяные кофты. Английские или бельгийские... Какой у тебя размер, все забываю? Со­рок восьмой... Какая, говоришь, вязка? Толстая, краси­вая. Тебе понравится. Так брать или нет? Не волнуйся, я вывернусь... Не звонили тебе ленинградцы? Они, ка­жется, завтра уезжают?.. Ладно, пока! Целую тебя! Приеду в пятницу! Сделай пельмени, Лиль!..

Лиля положила трубку и, сказав своей начальнице «до свиданья», ушла. На углу улицы, где Лиле нужно было поворачивать налево, из машины вышел Оленин. Он с улыбкой — улыбкой киноартиста — смотрел на нее. На этот раз был он в светлом гражданском костюме, белой рубашке и сером галстуке. Костюм сидел на его грузной фигуре мешковато.

— Здравствуйте, —сказал он. — Я приехал за вами.

Л ил я в нерешительности остановилась у машины. Оленин галантно распахнул дверцу, и она, секунду по­колебавшись, села.

Лиля сидела рядом с ним и смотрела прямо перед собой. Светло-коричневая «Волга» выбралась из города на шоссе и не спеша покатила в сторону Невеля. Оле­нин обеими руками вцепился в руль, лицо его было на­пряженным. Знала бы Лиля, каких трудов ему стоило уговорить Гошу Галина дать на два часа машину. «Волга» принадлежала Гошиному отцу, генералу в от­ставке. Галины тряслись над машиной, и каждый удар камня в днище или рытвина на дороге заставляли их вздрагивать и болезненно морщиться.

— Вы всегда так медленно ездите? — спросила Лиля. Вообще Оленин ездил плохо, да еще на чужой ма­шине, тем не менее он прибавил газу. На заднем сиде­ний в сумке позвякивали бутылки. Когда Оленин пред­ложил проехаться за город, Лиля промолчала. Почему бы не прокатиться? Езду на машине Лиля любила. Сей­час она ни о чем не думала. Смотрела на знакомый пей­заж. Сколько раз проносились они с Сергеем по этому шоссе! Всякий раз, когда он обгонял машину, круто сре­зая угол перед самым радиатором, у Лили замирало от страха сердце. Шоферы грозили кулаками, а он лишь смеялся и тряс головой... Лиля вдруг рассмеялась. Оле­нин покосился на нее, губы его были плотно сжаты. Лиля ничего не замечала, а у Оленина гулял руль. Незави­симо от его воли «Волга» почему-то рыскала справа налево. Пока скорость небольшая, это не опасно, но все равно очень неприятно. Такое впечатление, что не ты ве­дешь машину, а она сама выбирает дорогу.

Он так и не спросил, почему она засмеялась, а если бы он спросил, Лиля не ответила бы. Просто она вспомнила, как на первом курсе, в Москве, возвращаясь с универ­ситетского вечера, они с подругой Галей Вольской пой­мали такси. Пожилой усталый шофер, заканчивавший смену, спросил, куда их везти. Немножко захмелевшая Галя беспечно сказала: «Куда хочешь, шеф!» И шофер привез их в отделение милиции...

Оленин сбавил скорость н все время озирался по сто­ронам, искал проселок, чтобы свернуть с шоссе. Лицо его стало еще более напряженным, на носу заблестели капельки пота. На Лилю он почему-то старался не смо­треть. А ей вдруг захотелось вернуться обратно. Этот чужой мужчина

за рулем не вызывал у нее никаких чувств. Хоть бы сказал что-нибудь, а то молчит да ску­лами играет. Откуда ей было знать, что он с машиной борется...

«Сказать, чтобы повернул назад?» — подумала Лиля.

Он заметил поворот слишком поздно. Резко затор­мозил, потом сдал машину назад и, яростно вращая кре­мовый руль, вывернул на обочину, оттуда начинался за­росший высокой травой проселок. Метелки хлестали в днище машины. Раздался сильный удар и машина вздрогнула. Закусив губы, Оленин вместо тормоза на­жал на газ, и «Волга» козлом прыгнула вперед. Тогда он остановил машину, выскочил и, встав на колени, стал заглядывать под нее. Наверное, ничего тревожного не заметил, потому что, когда выпрямился, лицо его было спокойным.

— Хуже всего ездить на чужих машинах, — сказал он. — Скорее бы очередь подходила. Через год-два и у меня будет «Москвич».

Загнав машину в кусты, он выключил зажигание, до­стал из багажника кусок брезента, расстелил на траве, разложил колбасу, сыр, открыл коробку сардин. Все это проделал не спеша, обстоятельно. Консервы открыл но­жом, предусмотрительно захваченным с собой. И опять Лиля вспомнила Сергея... Он всегда что-нибудь забы­вал, Бутылки с пивом откупоривал зубами, а консерв­ные банки кромсал маленьким перочинным ножом, ко­торый потом можно было выбрасывать...

. : Пока Оленин хлопотал у брезента, Лиля стояла под толстой сосной к смотрела на заливной луг. Когда-то здесь текла большая река, а сейчас все древнее русло заросло кустарником, березняком и травой. Над лу­гом пролетела сорока. Солнце позолотило ее черные крылья.

Громкий выстрел за спиной заставил Лилю вздрог­нуть и обернуться: Оленин стоял с дымящейся бутылкой шампанского в руке и широко улыбался...

Они пили шампанское из настоящих стеклянных фужеров, взятых напрокат. Шампанское было полусухое, еще не успевшее нагреться, как раз такое Лиля любила. Оленин вдруг стал очень разговорчивым. Он расска­зал, что в Ленинграде у него комната в коммунальной квартире и он два месяца назад вступил в кооператив. Уже сделал первый взнос за двухкомнатную квартиру. Обещают на будущий год построить. Он понимает, что у Лили муж, ребенок, но жизнь такая штука, что не счи­тается ни с кем. Его жена тоже ушла к другому, так почему же он не может полюбить чужую жену? А Лиля ему очень нравится.., Как только она переступила по­рог и он ее увидел — босиком, с влажными от дождя волосами и с босоножками в руках... А потом, когда она играла, он с трудом удержался, чтобы не броситься к ней с признанием в любви... И ночью он ничего не мог с собой поделать... Он понимает, что это было глу­по, по-мальчишески приходить к ней домой, но это было сильнее его... До зари простоял он под ее окном... Если бы Лиля могла уехать с ним в Ленинград..,

— О чем вы говорите? — сказала Лиля. — А через год я встречу другого и уеду с ним в Москву? Или во Владивосток?

Оленин все больше распалялся и наконец договорил­ся до того, что не может жить без нее и никуда отсюда не уедет до конца отпуска. Он всю жизнь мечтал встре­тить именно такую женщину. Ему все в Лиле нравится: походка, голос, руки, прическа...

Лиле приятно было слышать эти слова, но, когда он, придвинувшись, хотел обнять ее, она оттолкнула его и посмотрела прямо в глаза:

— Бы за этим меня и привезли сюда?

Он смутился — ей это тоже понравилось — и стал на­ливать в фужеры шампанское, старательно отводя глаза от ее коленей. И все-таки позже, когда они сидели под сосной и смотрели на зеленую лощину, над которой лег­кой дымкой курился туман, он снова попытался обнять ее. На этот раз Лиля высвободилась не сразу, он успел горячо и жадно поцеловать ее... Но когда руки его за­скользили по ее ногам, Лиля вырвалась и молча заша­гала к шоссе.

Он догнал ее уже на асфальте. Остановил машину и распахнул дверцу, но Лиля прошла мимо. Тогда он вы­скочил из машины и побежал за ней.