Услышать тебя...
Шрифт:
— Лена-а!.. Подождите меня-а-а!
«А-а-а... Я-а...» — весело откликнулось эхо..
Они лежали у костра на брезенте и смотрели на огонь. Уха была съедена, чай выпит. В алюминиевый котелок сложены вымытые кружки и ложки. Небо над головой ярко усыпано звездами, над кромкой соснового бора плывет месяц. Сквозь кусты блестит озеро. Где-то в камышах покрякивают утки, а в кустах ворочаются, попискивают устроившиеся на ночлег птицы. С поля доносится совиное уханье. Нынче вечером Сергей увидел у скирды большую сову. Прилетела поохотиться на мышей. Пока
В костре потрескивают сухие березовые дрова. Нет-нет да и стрельнет в ночь маленький раскаленный уголек. Когда Сергей поворачивает голову, то видит огромные глаза девушки. Сергей уже дважды поднимался и рубил топором сучья и березовые поленья, которые он заготовил еще днем. На косогоре молния располовинила березу, и он отрубил от нее огромный сук.
Дрожащий свет выхватывал из темноты приземистый куст можжевельника, ощущался горьковатый смолистый запах. Сергей прислонился спиной к шершавому сосновому стволу и загляделся на огонь. Красные, белые язычки весело лизали сучья, перепрыгивали с одной ветки на другую, ярко вспыхивали сухие съежившиеся листья, постреливали сучки...
— Почему вы один, Сергей? — спросила Лена и, заметив, что ее вопрос застал его врасплох, прибавила:— Вы можете не отвечать, я не обижусь.
Он поднял голову и встретился с ней взглядом: в больших глазах девушки пляшут огоньки. Отблеск костра позолотил и пышные густые волосы. Глаза Лены были сейчас янтарного цвета. И смотрели они ему, Сергею, прямо в душу...
И он рассказал девушке все: о своей жизни, о ссоре с женой и тестем, о повести. Рассказал то, чего никому и никогда не рассказывал. Даже своему лучшему другу Николаю Бутрехину, Его прорвало, будто тучу, разродившуюся дождем. Он говорил и говорил...
Лена внимательно слушала его, ни разу не перебив. А когда он замолчал, нагнулась к костру и прутиком стала перекатывать розово мерцающие угольки. Она столь увлеченно занималась этим бесполезным делом, что Сергей подумал: уж не зря ли он так неожиданно разоткровенничался перед ней, почти совсем незнакомой девушкой. Наверное, ей совсем неинтересно было выслушивать его излияния. Больше того,, он утомил ее, нагнал тоску. Человек приехал на озеро отдохнуть, и вот изволь выслушивать от первого встречного исповедь...
— Что же вы молчите? — не выдержал он. Глаза его тоже были прикованы к кучке углей. Некоторые из них уже подернулись серой пленкой, другие все еще светились, а самые верхние чуть слышно потрескивали, рассыпая яркие искорки.
— Я жду, — ответила она.
— Чего ждете? — удивился он.
— Когда вы меня спросите, почему я одна.
— Мне это и в голову не пришло... — растерялся Сергей.
Она прутиком придвинула угольки к огню, повернула Сергею порозовевшее от жара оживленное лицо.
— Я очень рада, — улыбнулась она. — Обычно люди, либо поведав о себе, ждут от другого того же. А мне
— А я подумал, что вам неинтересно было меня слушать.
— Мне очень жаль, что я не тот человек, который может вам помочь, — с грустью заметила она.
— В этом-то я как раз меньше всего нуждаюсь, — суховато ответил Сергей и озабоченно взглянул на девушку: не слишком ли резко прозвучали его слова?
— Да, вы ведь мужчины, — рассмеялась она. — Сильный пол. И ни в чьей помощи не нуждаетесь... Почему же тогда некоторые женщины из вас веревки вьют?
— Я для этого материал неподходящий, — усмехнулся и он.
— Вы самоуверенны и одновременно беззащитны,— сказала она. — И не хмурьтесь... Это очень хорошо. Гораздо хуже, когда человеку присуще лишь какое-либо одно из этих качеств...
Сергей с любопытством посмотрел на нее: режет, как бритвой! И вместе с тем ему нравилось, что она так говорит. Пожалуй, если бы она принялась его утешать или жалеть, он замкнулся бы в себе и в глубине души стал ее немного презирать. Именно за то, что в подобных случаях все утешают или жалеют...
— Я не буду вас спрашивать, почему вы одна разъезжаете на мотоцикле, но вот кто вас научил на нем ездить, мне очень интересно.
Лена рассказала, как познакомилась в ресторане, куда она иногда ходит обедать, с довольно симпатичным молодым человеком, чемпионом области по мотоспорту, а по специальности инженером...
— Дима Луконин, — улыбнулся Сергей. — Это он подзагнул, что чемпион. У него всего-навсего третий разряд.
— А у вас? — быстро взглянула на него девушка.
— Давайте про Диму... — улыбнулся Сергей.
Как-то Лена пришла в мастерскую — сломалась пружина у часов — и увидела своего инженера за столиком с черным моноклем в правом глазу...
— Однажды он провожал меня домой, ночь была такой же звездной, как сейчас. Мой кавалер, взглянув на ковш Большой Медведицы, глубокомысленно изрек: «Вот Земля круглая, как и все планеты, но ведь есть у нее верх и низ? А раз есть, тогда, выходит, люди, которые там. . . (он небрежно топнул ногой по земле) внизу, ходят наоборот, вверх ногами?» Я долго смеялась, а когда ему ответила, он очень обиделся... Перестал меня учить ездить на мотоцикле и больше не приглашал в кино. И теперь, как увидит меня, делает вид, что мы незнакомы. Но, должна вам признаться, часы он ремонтирует великолепно. Идут секунда в секунду и больше не портятся. ..
— Что же вы такое ему сказали? — поинтересовался Сергей.
— Одну известную притчу... Древнегреческий философ Плиний Старший излагал своим ученикам теорию Пифагора о сферичности земли. Один невежда прервал его, спросив: «А как же люди ходят на той стороне? Почему они не падают вниз?» На это Плиний ответил, что и на той стороне земли, наверное, тоже есть дураки, которые спрашивают у своих мудрецов, почему не падаем вниз мы.
— Я не читал Плиния Старшего, — улыбнулся Сергей. — Честно говоря, я и младшего не знаю.