Уснувшие дети

Пассерон Энтони

Жак Лейбович отчитался о своих переговорах с американским вирусологом Робертом Галло по поводу ретровируса. Тезис о том, что болезнь поражает только мужчин-гомосексуалов, показался французскому медику очень сомнительным. Он сообщил, что как во Франции, так и в США зафиксированы несколько случаев саркомы Капоши и пневмоцистоза у женщин, и направил коллегам ноту примерно на десяти страницах, составленную для того, чтобы французские медицинские учреждения были начеку. Первым делом требовалось наладить сбор информации на местах. Сотни медиков, которые получили описание симптомов, призвали обращать особое внимание на те случаи, что наблюдались у них в консультациях. Эта инициатива в очередной раз была воспринята довольно равнодушно. К концу 1982 года на учет были

поставлены только 29 пациентов, из которых почти все были из региона Иль-де-Франс, и довольно большое количество осталось под подозрением. По мнению многих медиков, времена крупных эпидемий прошли и мало кто теперь захочет добровольно разрабатывать эту сомнительную территорию. Врачи из GFTS оказались в положении одноглазых в царстве слепцов, ведь получалось, что только они хотели разобраться в сути происходящего, но столкнулись со своими коллегами, которые совершенно не желали посмотреть правде в глаза. Завязались оживленные дискуссии. Жак Лейбович, будучи человеком с живым характером, легко загорался и так же легко остывал. Он очень быстро отдалился от Вилли Розенбаума и предпочел сотрудничать с командой профессора Галло. Пути двух первых французов, понявших важность синдрома СПИДа, разошлись в 1982 году.

Параллельно налаживалась постоянная телефонная связь для постановки больных на учет и контактов с ними. С одной стороны, пациенты получали информацию и советы от врачей, с другой – сообщали врачам информацию о своем самочувствии. На этом этапе пациенты зачастую знали гораздо больше самих врачей. Они теперь играли совершенно новую роль в процессе создания протокола лечения, наблюдая за своими симптомами и обобщая эти наблюдения. Эти молодые люди, по большей части мужчины, были ровесниками своих врачей. Зачастую их изгоняли из семьи, где к ним боялись прикасаться и даже смотреть на них. Многие из них нашли в сотрудниках GFTS слушателей, обрели в их кругу уважение и надежу вернуть то, что считали окончательно потерянным.

Амстердам

Амстердам – очень красивый город. И люди здесь очаровательные. Я скоро вернусь. Обнимаю всех.

Дезире

Все беды семьи начались с этих нескольких строк, нацарапанных на обратной стороне почтовой открытки, которая пришла однажды утром в мясную лавку.

Дезире внезапно все бросил и пустился в безумные приключения. За несколько месяцев до этого, находясь в муниципальном палаточном лагере, он сблизился с группой голландских студентов. Легкость, с которой эти ребята путешествовали и обзаводились новыми друзьями, руководствуясь только волей случая, околдовала моего дядю. Они все вместе покуривали самокрутки с травкой и часами спорили обо всем на свете. Однажды чета из этой компании оставила ему адрес в Амстердаме. Аннекатрин и Нель приглашали его провести несколько дней у них, если появится возможность.

Потянулись унылые недели, проведенные между работой у нотариуса и кафе на площади. И однажды утром Дезире понял, что у него больше нет сил тянуть эту лямку. Он побросал вещи в дорожную сумку, заскочил в мясную лавку, когда у отца был перерыв, взял деньги из кассы и отбыл на автодрезине с маленького городского вокзала в Ниццу, а оттуда на поезде в Париж. За двадцать лет своей жизни он впервые вышел за пределы той территории, которой ограничивалось его существование. И по мере того как его уносил ночной поезд, он ощущал себя все свободнее.

На следующее утро в мясной лавке зазвонил телефон. Старшенький извещал, что уехал к друзьям в Амстердам и что не надо о нем беспокоиться. Бабушка даже не знала, где найти на карте этот самый Амстердам. Не успела она приказать ему немедленно вернуться, чтобы не потерять работу, как разговор был прерван по той причине, что закончились деньги, брошенные в щель автомата. Глупый и бессмысленный телефонный гудок быстро вернул бабушку к действительности и заставил ее ощутить собственное бессилие.

А старший

сын тем временем открывал для себя Амстердам. Пока его гостеприимцы были на лекциях, он бродил вдоль каналов, по паркам и улицам между вокзалом и соборной площадью. Он растворялся в людской толпе вместе с хиппи, панками и клерками в аккуратных костюмах. Вдали от родного городка, от материнского присмотра, мир казался безграничным. На те деньги, что он отложил из заработанных и вытащил из кассы магазина, можно было продержаться несколько недель. Вернуться он планировал, когда карманы совсем опустеют.

Однажды вечером он зашел в бар на нижнем этаже дома Аннекатрин и Неля, чтобы там дождаться их возвращения. И тут с ним заговорила какая-то тоненькая девушка с каштановыми волосами. Она заметила, что он не съел свои орешки, и предложила помочь от них избавиться. Девушка с такой жадностью принялась их уплетать, что мой дядюшка рассмеялся. Они познакомились и принялись болтать на смеси английского и французского.

Ее звали Майя, ей только что исполнилось шестнадцать, и она сбежала из интерната. Она уже несколько дней жила на улице и заходила в кафе заказать себе что-нибудь, чтобы было чем запить набранную за день еду. Питалась она орешками, которые официанты насыпали в блюдца на столах. Мой дядя тоже рассказал ей свою историю: про наш городок с его скукой, про желание отправиться в путешествие и пожить другой жизнью, не такой, как у его родителей. Майя сразу же влюбилась в Дезире, в его длинные волосы и вид а-ля Патрик Девер [2] . На следующее утро Майя перенесла к Аннекатрин и Нелю свои пожитки: одежду, несколько дисков Джерри Рафферти и старую гитару.

2

Патрик Девер (наст. имя Патрик Жан-Мари Анри Бурдо) (1947–1982) – французский актер, певец и композитор, близкий друг Жерара Депардье. Покончил с собой в возрасте 35 лет.

А в нашем городке мой отец, как всегда, работал. Перед открытием лавки он заглядывал в кафе, чтобы поболтать с завсегдатаями, почитать и прокомментировать страницу «Долина» в газете «Утренняя Ницца», посвященную новостям районов, примыкающих к центру. В то осеннее утро газета напечатала фотографию двух юношей, найденных в вокзальном туалете Ниццы. Скорее всего, они умерли от передозировки героином. В статье сообщалось, что несколько лет назад в казино «Бандоль» при схожих обстоятельствах была обнаружена девушка семнадцати лет от роду, со шприцем в руках. Она уже была мертва. По поводу этого случая газеты подняли сильный шум и долго пестрели заголовками, набранными крупным шрифтом. Тогда приняли закон о том, что тех, кто использует наркотики, следует считать преступниками и приговаривать к тюремному заключению.

В начале семидесятых Франция наконец согласилась скооперироваться с Соединенными Штатами, чтобы уничтожить так называемую «французскую связь» – канал, по которому в Марсель из Турции поставлялось сырье для производства героина на экспорт. Американские полицейские и их французские собратья надеялись уничтожить сеть крупных производств индустриального масштаба, но вместо этого обнаружили множество мелких лабораторий в скромных домах пригородов Прованса и Лазурного Берега. Существование разветвленной организованной системы оказалось химерой, за которой прятались эти лаборатории, зачастую оборудованные просто в ванных комнатах или гаражах Марселя, Тулона, Ниццы, Обаня или Сен-Максимена.

Франция кичилась тем, что пресекла трафик героина. Согласно данным, опубликованным в «Утренней Ницце», после того как на территории Шестиугольника, то есть Франции, ужесточили законодательство, сети трафика в близких к центрам районах были свернуты и тут, и в Италии, где токсикомания буквально опустошала населенные пункты. Газета сделала вывод, что героин, оборвавший жизни двух юношей, поступил явно из-за границы. В нашем городке никто, похоже, особенно не переживал по поводу этих событий.