Успех
Шрифт:
Глядя на девушку, он протянул ей трубку.
– Слушайте внимательно и, ради Бога, перестаньте думать только о себе.
– Керри? – знакомые решительно нотки зазвучали у самого ее уха. – Что это я слышу, будто вы отказываетесь играть вместо Паулы? Неужели вы думаете, что Райан готов был бы идти на риск, если бы не был уверен, что вы способны исполнить ту роль? Перед началом спектакля будет сделано объявление; никто не будет ждать Паулу. Вам только и остается, что передать в роли Клеопатры свои чувства, а если Райан говорит, что вы можете это сделать, значит, вы просто обязаны. На вас полагается вся труппа. Керри, вы слушаете?
– Да. – Это единственное слово было
– Умница. – К облегчению в его голосе примешивалось что-то еще. – Удача – это для сомневающихся, с вами моя уверенность. Идите и покажите им всем, как должна жить и умирать Клеопатра!
Райан взял трубку из бессильных рук девушки, быстро сказал:
– Спасибо, Уоррен, – и повесил ее. – У вас всего пятнадцать минут, – сказал он спокойно и посмотрел туда, где в тревоге стояла костюмерша Паулы. – Снимите с нее этот костюм, Марион, и передайте подмене. Через шесть минут я вернусь и помогу вам с гримом.
Эти шесть минут были самыми короткими в жизни Керри. Как-то ей удалось выбраться из белого одеяния и надеть гораздо более открытый желтый костюм, покрыть краской вновь показавшуюся белую кожу и подогнать завязки и застежки к своей гораздо менее пышной фигуре. Когда Райан вернулся, она уже была готова отдаться в его опытные руки у гримерного столика. Керри тихо сидела, пока он работал кистью и карандашом, и старалась перебороть поднимавшуюся в ее душе панику.
– Сойдет, – сказал он наконец. – Теперь ваш головной убор – и мы в полной готовности.
Через секунду Керри взглянула на себя в зеркало и увидела незнакомку. Кто была эта широкоглазая, полногубая, вся в золоте соблазнительница? Конечно, не Керри Уэст – та была ниже, тоньше и совсем не так обольстительна. В зеркале она встретилась взглядом с Райаном, и глаза его вспыхнули так, что у нее перехватило дыхание. Он тут же резко отвернулся, чтобы поправить тогу, соскользнувшую с плеча.
– Пять минут! – закричал в коридоре мальчик-ведущий, и ком встал у нее в горле. Что она делает? Она не годится в Клеопатры!
– Прекратите! – Райан заметил, как изменилось ее лицо, увидел, как рука ее прижалась к горлу.
Он сделал знак, чтобы костюмерша вышла, подождал, пока за ней закрылась дверь и сказал негромко:
– Керри, я знаю, вам кажется, что вы меня ненавидите или, по крайней мере, ненавидите того, кем меня считаете, но пусть это сейчас не стоит между нами. Я – Антоний, вы – Клеопатра, и мы любим друг друга. Это не обычная, повседневная любовь, но нечто удивительное, опьяняющее и совершенно непреодолимое. Я нужен вам: ничто и никто не может стоять у вас на пути. Сосредоточьтесь на этом. – Его рука протянулась к ее руке. – Нам пора идти.
Керри так никогда и не смогла вспомнить, как дошла до кулис, так и не поняла, как выдержала напряжение этих последних секунд перед тем, как поднялся занавес. По тексту пьесы Филон произносит десять стихотворных строк перед появлением царской процессии. Керри они показались целой сотней, прежде чем слова «Чтоб охлаждать любовный жар» заставили ее направиться к Райану. Внезапный свет и ощущение сотен живых, внимающих лиц там, в темноте, за аркой просцениума… А потом музыка слов, написанных так давно, заглушила все, кроме потребности петь под их мелодию.
Когда собравшимся в зрительном зале всего за несколько минут до начала спектакля объявляют, что вместо ведущей исполнительницы будет играть кто-то другой, вполне естественно охватившее всех разочарование, смешанное с достаточно сильным раздражением. Эта аудитория приняла известие именно таким образом, ничуть не скрывая
К середине второго акта она ощутила пьянящее чувство власти, которое приходит к актеру, когда он знает, что держит зрителей в руках. Они молчали, они были внимательны, они были с ней, – Керри чувствовала атмосферу в зале. На этот раз, закончив игру, она ушла со сцены твердыми шагами и даже смогла слабо улыбнуться Райану, когда он, приоткрыв дверь, так что видна была только его темная голова, спросил ее с непривычной нерешительностью, как она себя чувствует.
– Все в порядке, – сказала она ему ровным голосом. – Я доиграю, Райан. Не очень-то понимаю, как, но доиграю.
– Играйте так, как начали, и мы все будем вами гордиться, – ответил он, не проходя в комнату. – Вы прекрасно играете, Керри. Лучше, чем все мы надеялись. После сегодняшнего дня вы будете известны всей стране, как девушка, которая встала на место Паулы Винсент и оставила в памяти зрителей столь глубокий отпечаток, что ее будут вспоминать многие годы.
«Успех», – подумала Керри с иронией, когда он ушел. Успех в двадцать два года – и она отдала бы его за одну-единственную вещь. Куда делась ее преданность делу, ее одержимость? Ей не нужна была слава, ей нужна была любовь человека, только что закрывшего за собой дверь. Без этого и успех ничего не значил. Он был лишь пустым словом. Да и его у нее еще не было, думала она. Пока. Пока не сыгран третий акт. Незабываемыми Клеопатрами были те, кто исполнял эти последние сцены, даря им «пламя и ветер» шекспировского гения. Чтобы отпечаток, о котором сказал Райан, был достаточно глубок, ей нужно сделать то же самое, а она сомневалась в своих способностях. Может только, – Керри изучающе заглянула в глаза своему отражению в зеркале, – может только она сделает это для Райана. Потому что она любит его, несмотря на то, что он ее – нет. Для Райана…
Керри не преувеличивала важности последнего акта. Зрители тоже знали об этом, и, затаив дыхание, ждали, когда «мраморная стойкость» восстанет над оболочкой своего прежнего существа, когда гордость и страсть египетской царицы наконец поднимутся до любви. И они поняли, что не будут разочарованы, как только через рампу до них донеслись первые слова: «Всего лишь женщина…» В зрительном зале воцарилась глубокая тишина, и все следили за тем, как самодержавная властительница идет через долину теней и дальше – к смерти и славе.