Успеть, чтобы выжить
Шрифт:
— Рассказывай, Сережа, что случилось. С наслаждением растянувшись в кресле, расслабившись, Пастух начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всем, что произошло с ним за эти три дня, начиная с посадки в Ливорно и заканчивая дорогой в Переделкино. Голубков слушал его не перебивая.
— Только один вопрос, — сказал под конец Пастух. — Если вы знали о том, что меня будут пасти, почему не предупредили?
— О чем ты говоришь, Сережа… — Вы предлагали обычный гонорар. Это слишком много за простую поездку.
— А что я должен был делать? Ведь я говорил тебе о работе и хорошо знал, насколько она важна. Но даю тебе слово чести, что я не предполагал, насколько она окажется опасной… Черт знает что такое! Они вели тебя с самого начала, а стало быть, знали о тебе заранее!
— Я об этом и говорю. Ладно, проехали, — хмуро отозвался Пастух. — Кстати, эти черти профессионально сработали. Не могу сказать, что сразу заметил слежку.
Так, чувствовал что-то… Ну что, я еще нужен?
— Пока нет.
— Что значит «пока»?
— Ты должен понимать, что дело очень серьезное и с тобой наверняка еще захотят поговорить… Неожиданно раздалась тонкая трель мобильного телефона. Голубков, так и не вышедший на веранду, подошел к кривоногому маленькому столику и взял трубку.
— Да?.. Я понял.
Видимо, ему что-то сообщили или отдали какое-то распоряжение, потому что он ограничился только этими словами и положил трубку. Едва заметная тень озабоченности пробежала по его лицу и исчезла. Он на мгновение задумался, а потом перевел взгляд на Пастуха:
— Сережа, ты говорил, что Крупица отправился в Управление.
— Он мне сам так сказал. А в чем дело, Константин Дмитрия?
— Ты ничего не путаешь?
— Нет. В конце концов вам лучше знать, куда он делся.
— Почему?
— Потому что он с вами разговаривал по телефону перед тем, как мы разбежались.
Голубков молча прошелся до своего кресла и снова сел.
— В чем все-таки дело, Константин Дмитрич? — встревоженно спросил Пастух.
— Дело в том, что он не мог уехать в Управление. Он кадровый разведчик. Ты прекрасно знаешь, что у нас так не поступают… — Это ваши проблемы, — с неожиданным раздражением перебил Пастух, — и если ваш зам поступает так, как не надо, сделайте выговор своему отделу кадров!
— Это еще не все, Сережа. Дело в том, что Крупица не звонил мне. Понимаешь?
— Об этом вам только что по телефону сказали? — Пастух кивнул на кривоногий столик.
— Мне не до шуток сейчас… — Тогда разбирайтесь, Константин Дмитрич, со своим Крупицей сами! И не надо меня впутывать в ваши проблемы, я свою работу сделал!
— Я еще не все рассказал, Сережа. Послушай меня внимательно. — Встревоженность Голубкова словно неожиданно вырвалась наружу, и он больше не скрывал ее. — Я не должен тебе этого рассказывать, но не могу позволить себе молчать. Только что мне сообщили, что я обязан тебя задержать до приезда людей из службы собственной безопасности Управления. Они сказали, что возникли серьезные осложнения и им необходимо задать тебе несколько вопросов.
— Прекрасно, пусть едут. Чем смогу — помогу.
— Боюсь, что ты что-то недоговариваешь.
— Мне скрывать нечего.
— Сережа, неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Неужели ты не понимаешь, что они тебя в чем-то подозревают! Что случилось?
— Вы меня подозреваете, Константин Дмитрич, вы. Или уже забыли, что сами там работаете?
— Не кипятись. Давай во всем спокойно попробуем разобраться, пока их нет.
Расскажи мне еще раз все, что было… — Неужели вы думаете, что я веду какую-то свою игру? Что я скрываю что-то?
Ну уж нет! Теперь я из принципа дождусь ваших головорезов и сам выясню, какие там у них проблемы возникли… Это мы еще посмотрим, кто из нас с ошибками пишет… — Сергей!..
Голубков не успел возразить. К дому подъехал автомобиль, и, услышав его приближение, они оба замолчали и переглянулись. Сеттер Мартин снова бросился к двери.
— Сережа, не глупи, — тихо сказал полковник и пошел вслед за псом.
Пастух поднялся из кресла, но остался стоять в центре гостиной. Вскоре он услышал на веранде шаги и приглушенные голоса. Дверь открылась, в гостиную вошел Голубков, а за ним Сергей увидел и приехавших. Их было двое. Один, плотный, бритый наголо, остался на веранде, а другой, чуть повыше ростом, с жиденькими усами, вошел вслед за полковником и остался в дверях.
— Капитан Пастухов? — недобро спросил «усатый», как будто в комнате был кто-то еще.
— Смотри-ка догадливый какой, — буркнул Пастух.
— Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.
— Вот как? Может, потрудитесь объясниться?
— Некоторое время назад, — потрудился объясниться «усатый», — нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов… — Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, — усмехнулся Пастух, — что это больше похоже на арест?
Полковник промолчал.
— Ну! — поторопил «усатый». — Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?
Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.
Прошла секунда.
«Усатый» напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.
— Одну минуту, — сказал вдруг Голубков. — Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?
— Бумаги.
— Какие?
— Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.
— В таком случае… Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.
— Мы сами проверим, — тут же вставил «усатый». — Где пакет? В дипломате на столе? Петр… Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.
— Это просили передать лично полковнику Голубкову, — напомнил Пастух.