Ussr
Шрифт:
– Чо ты, быкан!
– прокричал мужик.
Конечно, толпа была небольшой, несвежей, не спортивной. Конечно, я оторвался. При чем, я старался продлить удовольствие, так, что соперник даже решил по первой, что у него какие-то шансы.
Последний бросился убегать. Я решил его догнать, просто так, чтобы поставить себе это в зачёт. Да ведь и надо же когда-то драться. Тут же и менты подъехали, так что мне пришлось перескочить через забор во двор котельной, потом - с обратной стороны, потом аккуратно теряться. Впрочем, они не мной толком погнаться не успели. На том всё и завершилось.
Я переехал через мост, в Левобережный.
Сигнал!
Это было некоторое озарение. На радостях я даже поднялся в мыслях своих в сферы выше земли и прослушал какую-то музыку - должно быть, до людей на земле кто-то жил, и это отпечаталось, и можно было предаться этим странным мотивам.
40. Письмо от Александра
Мы ехали на типовом автомобиле с параллельным крылом, что создавало полуволну, благодаря чему нам удалсь приехать в место, которое стандартно называется - нигде, никогда, никуда. Стояла ночь, и наша дорога находилась в степи, и было такое ощущение - что весь мир состоит из степи и дороги. Некоторые созвездия выглядели как-то особо, но я к этому привык - это физика, метафизика, и еще очень, очень много физик.
– Немного не доехали, - сказал Толян Портнов, - тут должна быть железная дорога, но что-то я ее не вижу.
– Попробуй настроиться, - сказал я.
– А не могу. Я хорошо настраиваюсь, когда курю. А курить не охота, я перешел на леденцы. Мне дети говорят, мол, папа, ты стал скучным. Лучше бы курил.
– Что ж они так?
– Они - обычные дети, а папа у них может заранее сказать, кто какую оценку получит, а раз знает, то можно это будущее событие еще и переписать - это же логично, что раз цепочка событий уже сформировалась, то можно попытаться на нее повоздействовать. Можно недостараться, или перестараться, но простой человек вряд ли что-то поломает.
– Тогда поехали.
– Ладно.
Звезды были величественны. Звезды пели древние песни, мы ехали медленно, и сдвиг надо было делать сначала у себя в голове, чтобы получить разницу от двух вычислений. Время - это белое вещество. Кто его не видел, никогда не поймет. Время, что находится на следующей волне, отличается от нашего. Разница составляет карман, и вот, пока ты едешь в кармане, ты можешь лицезрень, должно быть, образчик чистой и прозрачной пустоты - даже и с наличием дороги. Вокзал вынырнул как-то неожиданно, и вот, мы уже были на площади, и люди обступили нашу машину, потому что никогда не видели подобной марки. Мы вышли и вынули чемоданы.
– Давайте, - сказал я, - пока. Поехал я.
Я приехал в Северную Страну, столичный город был средний. Тысяч на сто по населению. Холодно.
Я размышлял - этот мир - параллельный или перпендикулярный? Все было как у нас, но удивительно, как сильно могут разливаться пространства, и если ты начнешь поручать языковедам разбирать всю местную речь, они сломают голову. Ведь считается, что есть общий язык независимо ни от чего. Почему тогда такие сложняки?
Но вроде была и не зима, потому что снег днем немного подтаивал, вечером было минус 20. Ну, хотя может и зима. Улицы красивые, чистые. Дома такие - средней старины, есть и новые районы. Говорили на таком языке, что и не поймешь по-нормальному.
Нет, конечно, это была не Финляндия. Я не знаю, что это за страна. Со мной были мои товарищи, которые прибыли сюда другим маршрутом. Мы общались по-русски. Мы пили водку. Пойдем вроде в кабак. Играет местное радио. Язык вот все тот же. Словно ты на Венере. Но это шутка. Нет, не на Венере. Я бы хотел там побывать, но ты же знаешь - это мир, где в воздухе летает серная кислота. Практически океан.
Я жил на квартире. Приходил Алеша. Приглашал пойти к нему, чтобы оценить силу спортивных напитков. Мы выходили вечером. Потом ехали в сауну. Ну, там без девочек было, просто, парились, общались, говорили об алгоритмах.
Была одна большая улица, она разветвлялась, и там была сауна.
Все остальное было из местного колорита. У каждого местного жителя была плюшевая игрушка. Все зверьки были разные, были целые классификации зверьков. Фишка была в обмене - любой житель города мог прийти к другому, постучать в дверь, чуть ли не в любое время дня и ночи, предложить поменяться зверьками. Отказывать было нельзя.
И вот, один мой знакомый работал на бензоправке. Ну, а я с товарищами праздно шатался. Мы туда зашли. И пришел некий чувак меняться зверьком. А на заправке на окне тоже был зверек. И я поменялся, а поменяного поставил на окно.
И там играло местное радио - его было много, но я ничего не понимал. Это странный мир, но север не наш. Вот русский север - это березка. Это постоянное чувство тревоги в твоих генах, но также, конечно же, медведь и водка. Пусть и нет медведя, что же - символика важнее.
Это был тот север, о котором, быть может, и ты не знаешь. По весне люди проводили время на крышах. Для этого кругом были плоские платформы, рядом со скатами. Спортсмены на крышах качались, и был культ охраны дерева.
Меня познакомили с прокурором по охране культа дерева. Это был странный человек, и, конечно же, сложно было без переводчика. Но, конечно, некоторые слова я понимал. Во всяком народе есть своя степень созерцания.
41. Атомы
Вечером я поймал твёрдую, увесистую мысль об утюге. Конечно, нормальным утюгом нельзя сжечь ничего на свете. Но он всё равно будет что-то мотать. Тут - ничего другого. Но то есть, вы поняли - надо было выйти отсюда по-тихому, покинуть СССР, пробраться в квартиру, чтобы узнать.
Утюг - это рот, но рот убивающий. Он съест там кучу киловатт. И не будет уже картриджей. Я бы, конечно, привёз маринованных помидоров, консервный комбинат, Георгиудеж, но кто оценит?
Я играл сам с собой в молчанку. Конечно, фиг с ним, с этими деньгами. Но вообще я жмот.
Я представлял всякое. Например, я говорю ей:
– Лиля, давай завяжем.
– Влас, как?
– ответит она.
– Мне надоело. Давай - или вместе работать или...
– Или. Влас, я тащусь.
– Почему ты ничего не хочешь? Хотя бы - поехали на острова. Хотя бы.... Вдруг ты - робот.