Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
Элиза оперлась на тын, ожидая, пока пройдет головокружение. Злости она не чувствовала - старик явно жил в городе не первый день. Граш не прощал доверчивости. Ладно, пусть. Она поможет. Но упаси его Назина не расплатиться на месте! У нее еще осталось достаточно сил, чтобы перегрызть ему глотку и напиться теплой крови.
Он ухватилась за кувшин и через силу вскинула его на плечо. Груз оказался куда легче, чем казался. Видно, старик совсем плох, что не может донести его сам.
– Веди, - прохрипела она.
– Живее!
– Элиза ухватила
– Да, госпожа!
– мелко закланялся старикашка.
– Здесь недалеко, совсем недалеко…
"Недалеко" оказалось почти окраиной поблизости от городской стены. Прежде чем Элиза с провожатым добрались до места, девушка трижды присаживалась передохнуть. В последний раз она с трудом поднялась на ноги. Проклятый старик приплясывал вокруг, уверял, что почти пришли. В глазах сгущался туман, сквозь который что-то поблескивало - уж не обещанная ли денежка? Такой легкий поначалу, кувшин, казалось, вот-вот вдавит ее в землю.
Девушка покачнулась, ее повело в сторону. Пытаясь удержаться на ногах, она взмахнула рукой и зацепилась за глинобитную стену. Какой-то выступ сорвал заусеницу. Отвлекшись на укол боли, Элиза расслабила пальцы, и проклятый кувшин соскользнул с плеча. Казалось, он плывет к земле медленно-медленно, но ее рука тянулась еще медленней. Сосуд с хрустом ударился о камень и рассыпался на мелкие черепки. Со стоном Элиза рухнула рядом, чувствуя, что сейчас потеряет сознание. Пальцы наткнулись на осколок, прочертили бороздку в песке… В песке?
Из разбитого кувшина текла струйка песка. Обычного песка из Долгой пустыни, начинающейся в дне пути от Граша. Зачем рабу песок? Зачем покупать его на базаре…
– Зачем… - просипела она, повернувшись к рабу и чувствуя, как уплывает из-под колен земля.
– Держись, девочка моя, уже пришли, - голос старикашки внезапно окреп, перестал дрожать.
– Уже почти на месте.
Железная рука подхватила ее под локоть, поставила на ноги. Элиза попыталась трепыхнуться, но ее уже вели, вели, вели неизвестно куда. Неожиданно вспомнились страшные сказки про городских людоедов, что заманивают к себе в логово прохожих и пожирают их, бросая кости собакам. Она попыталась вырваться, но уже надвинулись прохлада и тень, позади хлопнула дверь, и голос раба властно произнес:
– Мира, быстро спирт и глюкозу! Камтон, не стой столбом, помоги!
Что-то больно клюнуло ее в сгиб локтя, и Элиза, окончательно смирившись со своей участью, уплыла во тьму. "Девочка моя", - звучало у нее в ушах целую вечность, - "девочка моя"… В последний раз так ее называл отец.
Очнулась она уже под вечер. Лучи солнца пробивались сквозь щель в занавеске и косо упирались в стену. Лучи отсвечивали красным - город накрыла очередная пыльная буря. Девушка лежала на кровати, прикрытая тонкой непонятной материей. В локте саднило. Элиза попыталась сесть, но со стоном откинулась обратно на подушку. Голова казалась
Скрипнула дверь, и в комнату вошла молодая женщина в легкой голубой накидке поверх серой кубалы, по виду - тарсачка или биберка. Иссиня-черные ее волосы закрепляла небольшая изящная заколка. Не менее трех македов, автоматически прикинула Элиза. Вот бы выдернуть штучку - и слинять…
– Проснулась?
– весело спросила женщина.
– Молодец! Мы-то уж думали - не оправишься. Ты что - все лето не ела?
– Два дня… - пробормотала Элиза, но тут же спохватилась.
– Ты кто? Откуда я здесь?
– Откуда ты здесь - тебе лучше знать, - улыбнулась женщина.
– Так, будет немного больно, - она склонилась над кроватью и выдернула из локтя Элизы непонятно откуда взявшуюся там железную занозу, соединенную какой-то веревкой с прозрачной бутылкой на стене. Кожу защипало.
– Ну-ка, согни руку и подержи так. Ты ведь из банды Зверят, верно?
– Она щелкнула ногтем по шрамику на плече Элизы.
– Нет, - ощерилась та, пытаясь отодвинуться подальше. Тело все еще не слушалось.
– Че надо?
– Тихо, тихо, - успокаивающе проговорила женщина.
– Все нормально. Ты у друзей. Тилос притащил тебя вчера днем, с тех пор ты тут и дрыхнешь, ровно сурок зимой. Меня, кстати, Мира зовут. А тебя?
– Наседкой, - огрызнулась Элиза. Что-то здесь было не так, но что - она не понимала. Называть им свое настоящее имя она не собиралась - еще сглаз наведут или порчу… Но и откровенно лезть на рожон тоже не стоило. Наседкой ее звали среди Зверят. Кто ее знает, эту Миру, вдруг она и ее компанию по именам знает?
– Наседка так Наседка, - согласилась Мира.
– Ну-ка, полежи спокойно…
Мира взяла запястье Элизы пальцами и ненадолго замерла, полуприкрыв глаза.
– Нормально, - наконец кивнула она.
– Пульс ровный, тонов в сердце, надеюсь, за ночь не появилось, так что сегодня не помрешь. Почки не болят? Дешево же ты отделалась. Могла и помереть там, под забором. Что же ты на солнцепеке делала?
Элиза наконец осознала, что казалось неправильным. Пальцы правой руки больше не саднили, замотанные каким-то белым тряпьем. Девушка попыталась пошевелить ими - боль не вернулась. Она с удивлением подняла руку и поднесла кисть поближе к глазам. Сквозь тряпки ничего не было видно, но и кровь через них не сочилась.
– Да не смотри ты вокруг такими круглыми глазами!
– снова рассмеялась Мира.
– Целы твои пальцы. Заживут через несколько дней. И вообще помереть не дадим.
– Она мгновенно согнала улыбку с лица.
– Так, теперь серьезный вопрос - как ты себя чувствуешь? Слабость - само собой, пройдет к завтрашнему дню. Еще что-нибудь беспокоит?
– Нет, все нормально, - буркнула Элиза.
– Что вам от меня надо? Не поверю, что за красивые глаза помогаете.
– Не за красивые глаза, - вздохнула женщина.
– Но если что еще беспокоит - скажи сразу.