«Утц» и другие истории из мира искусств

Чатвин Брюс

– Одежду мы вам найдем, – сказал он. – У моего сына много костюмов. А у жены вашей какой размер?

– Она невысокая, – ответил я, – и стройная.

– Найдем что-нибудь. Ждем вас без четверти час.

Мы позвонили в двери. Дворецкий провел каждого в отдельную спальню. В моей было несколько серых костюмов, выстроенные рядком черные туфли, рубашки, носки, запонки и серебристые шелковые галстуки.

Я был грязен. Я умылся и оделся. Очень боялся, как бы не запачкать раковину. Мы с Элизабет встретились в коридоре. На ней было изумрудное платье от Баленсиага. Мы пошли к гостям.

В салоне было несколько картин Гойи, а в столовой – великолепная коллекция Гварди [257] . Разговоры были замечательны, обед превосходен. Три месяца до этого я

ел пальцами и потому за столом вел себя, наверное, неподобающим образом.

– Я ушел из «Сотбис», – сказал я герцогу М.

– Рад слышать, – улыбнулся он. – У нас произошла чрезвычайно неприятная встреча с одним из их людей. Уилсон – так его, кажется, звали. Он позвонил спросить, нельзя ли взглянуть на мою коллекцию. Разумеется, после нашей с вами приятной встречи я пригласил его пообедать. А он принялся втолковывать мне, за какую цену моих Гварди можно было бы продать с аукциона. Пришлось указать ему на дверь.

257

Франческо Гварди (1712–1793) – итальянский художник, видный представитель венецианской школы ведутистов.

– В разгар обеда?

– Да.

– Скажите, удалось ли Интерполу поймать тех воров? – спросил я.

– Удалось…

После мы, все в той же одежде – которую мы позаимствовали еще на три дня, – отправились домой к одной пожилой даме, бывшей в числе гостей.

Она была знаменитым искусствоведом, специалистом по Сурбарану [258] . Она провела нас к себе в спальню. Стены там были белые. Стояла кровать под балдахином с белым покрывалом, а штор не было. Там было распятие. На тумбочке у кровати лежали четки и католический требник. На стене напротив кровати висела картина, размером около четырех квадратных футов, – «Святая Вероника» Эль Греко.

258

Франсиско де Сурбаран (1598–1664) – испанский художник, представитель севильской школы живописи.

Бей

Одной из первых моих должностей в «Сотбис» была должность швейцара в отделе греческих и римских древностей. Когда проводился аукцион, я, надев серую униформу, стоял за стеклянными витринами и следил, чтобы потенциальные покупатели не хватали руками выставленные предметы.

Как-то утром там появился пожилой, старомодный господин в черном пальто с каракулевым воротником, в руке у него была черная тросточка с серебряным набалдашником. Судя по его слащавому взгляду и приглаженным усикам, передо мною был пережиток Османской империи.

– Не покажете ли вы мне что-нибудь красивое? – спросил он. – Только не римское – греческое!

– Отчего же нет, – ответил я.

Я показал ему фрагмент аттического сосуда, белофонного лекифа работы Мастера Ахилла с изящнейшей росписью в золотистокоричневатых тонах – фигурой обнаженного мальчика. Это был экземпляр из коллекции лорда Эльджина [259] .

– Ха! – воскликнул пожилой господин. – Вижу, у вас есть вкус. У меня тоже есть вкус. Мы с вами подружимся.

259

Лорд Томас Брюс Эльджин (1766–1841) – британский дипломат, бывший послом в Оттоманской империи в 1799–1803 годах. Получил разрешение на вывоз остатков афинского Парфенона в Лондон (хранятся в Британском музее), которое до сих пор оспаривается Грецией. Собрал обширную коллекцию античного искусства, в том числе работы древнегреческого художника (или художников) по росписи сосудов, известного в научной литературе как Мастер Ахилл.

Он протянул мне свою визитку. Я наблюдал, как черное пальто удаляется в глубь галереи.

Поль А. Ф.-бей

Великий камергер при дворе короля Албании

«Вот как, – сказал я себе. – Камергер при дворе Зогу» [260] .

Свое слово он сдержал. Мы с ним подружились. Он наезжал в Лондон по

каким-то делам, связанным с албанцами в изгнании. Беспокоился за королеву Жеральдину в Эшториле. Сокрушался, что королю Леке в Мадриде приходится зарабатывать на жизнь, занимаясь недвижимостью.

260

Королевство Албании было провозглашено Ахметом Зогу (1895–1961) в 1928 году. Зогу, полковник австрийской армии, пришел к власти в 1924 году в результате военного переворота, с помощью отряда русских эмигрантов. Умело лавируя между Сербией и Италией, модернизировал страну, построил дороги, объединил разрозненные племена. Королевство прекратило свое существование в 1939 году, после оккупации Албании Италией. Зогу бежал в Грецию, затем в Лондон. Последние годы жил в Париже на средства жены Жеральдины, писавшей детективные романы и мемуары. Сын Ахмета Зогу, Лека (1939–2011), проживавший в Южной Африке, именовал себя «королем Албании в изгнании Лекой I».

Он говорил о произведениях искусства, некогда ему принадлежавших. Свои фовистские работы Брака и картины Хуана Гриса [261] он продал en bloc [262] австралийскому коллекционеру Дугласу Куперу. Он говорил о превосходной фазаньей охоте в краях своих предков. В Албании он ни разу не был, всю жизнь провел между Швейцарией и Александрией. Известно ли мне, спросил он однажды, что правительство Энвера Ходжи [263] – тайная ложа гомосексуалистов?

261

Жорж Брак – см. примечание 121; Хуан Грис (1887–1927) – испанский художник, один из основоположников кубизма.

262

Оптом (фр.).

263

Энвер Ходжа (1908–1985) – первый секретарь Албанской партии труда в 1941–1985 годах, председатель Совета Министров Албании в 1944–1954 годах и министр иностранных дел в 1946–1953 годах.

– По крайней мере, такие у меня имеются сведения.

Скоро я понял, что бей – не покупатель, а продавец. Его стесненные обстоятельства время от времени вынуждали его распрощаться с тем или иным произведением искусства. Не заинтересует ли меня, несколько робко осведомился он, возможность приобрести кое-какие пустяки из его коллекции?

– Безусловно, – ответил я.

– Так, может быть, я покажу вам парочку вещей в «Ритце»?

Денег у меня почти не было. Дирекция «Сотбис» полагала, что у людей вроде меня вдобавок к нашей жалкой зарплате имеются частные средства. Что мне было делать? Питаться воздухом? Я зарабатывал немного сверху, приторговывая антиквариатом, пока наш президент не велел мне прекратить. Негоже сотрудникам торговать произведениями искусства – такие действия не способствуют потенциальным продажам на аукционе.

Мне казалось, что это несправедливо. Так поступали почти все, кто занимался искусством.

Однако в случае с беем моя совесть была чиста. Он отказывался продавать что-либо на аукционе. Полагаю, ему невыносима была мысль о том, что в день показа его вещи будут трогать люди из толпы, те, у кого нет «вкуса». Кроме того, он хотел мне все подарить. На его постели в «Ритце» были разложены изысканные предметы: греческая бронза архаического периода, фрагмент мозанской раки, византийская камея, египетская зеленая сланцевая палетка додинастического периода и многое другое.

– Нравятся они вам? – озабоченно спрашивал он.

– Да.

– В таком случае я вам их дарю! В отношениях между друзьями, у которых есть вкус, о деньгах не может быть и речи!

Я заворачивал сокровища в бумагу и, отнеся к знакомому дилеру, выяснял, сколько за них можно выручить. Одну-две вещи я всегда старался оставить себе.

На другой день обычно звонил телефон.

– Чатвин, у вас не найдется немного времени выпить со мной?

– Разумеется, бей.

Мы встречались в баре отеля «Ритц».