Утка с яблоками. Рассказы
Шрифт:
– Нет, малыш, уезжаем мы после завтрака, а до него еще куча времени.
– Так зачем ты меня будишь? – поинтересовалась она, предчувствуя ответ и открывая любопытные глаза.
– У меня сил нет на тебя смотреть, – признался он.
– Так не смотри, – с долей лукавства посоветовала Катя.
– Не могу. Мне хочется смотреть на тебя, хочется тебя гладить, целовать…
– Тогда смотри, и гладь, и целуй! – и юная бесстыдница откинула одеяло, доверяя ему во владение бронзовое тело.
Три контрастных, нетронутых солнцем треугольника очень возбуждали его, особенно нижний, но уделять ему слишком большое внимание было рано, и он лишь взлохматил шелк кудрей и устремился
– Следы от твоего купальника выглядят соблазнительнее самого дорогого кружевного белья, – озвучил он свои мысли.
– А тебе нравится кружевное белье?
То, что он заметил на ней, кружев имело немного.
– Нет, уже нет, – искренне ответил он, обхватывая губами левую горошину.
Нежные ладошки на его плечах замерли, но он был слишком увлечен, чтобы заметить это, а тем более догадаться, о чем она думает.
«Кружевное белье! Со скольких он снимал его? Он взрослый, опытный и, как это называется – искушенный? Наверняка у него было много женщин, не могло не быть. И для кого-то он заказал этот двухместный домик, купил дорогущий розовый комбинезон. Возможно, он только что поссорился со своей возлюбленной. Я уеду, а он с ней помирится. Ирка говорила, мужики долго без женщины не могут. Похоже, я для него лишь замена. Потому что он ни разу не сказал, что любит меня. Он много ласковых слов находит, а о любви ни разу не сказал. И я не буду говорить, а то подумает, что навязываюсь – хотя хочется, ох как хочется сказать, насколько сильно я люблю его».
Покинув грудь, Антон добрался, наконец, до губ, отгоняя ее невеселые мысли.
Оставшиеся четыре каникулярных дня они ездили по городу и окрестностям, Катя хотела посмотреть как можно больше. Про себя Антон отметил, что будь ему девятнадцать, или двадцать пять или даже двадцать восемь, он бы ее из постели не выпустил. Конечно, силенок и сейчас хватает. Просто, будь он моложе – наплевал бы на ее желания и потакал своим. Молодость эгоистична.
Хотя с ней он и сам чувствовал себя молодым. Не только в постели, но и когда они, взявшись за руки, гуляли по парку в Пушкине, когда, посмеиваясь, что не был тут лет двадцать – тоже мне, ленинградец! – он водил ее по залам Эрмитажа. Когда катал по нарядному, не по-будничному свободному центру, и там, где ей казалось интересно, они искали парковку, выходили, и он рассказывал ей, что знал, гордясь родным городом, и стыдясь, что знает не так уж много.
Она делилась с ним своими не слишком богатыми, в основном детскими воспоминаниями, и он удивлялся, что детство у нее было совсем непохожим на его, и немудрено, ведь она родилась, когда он был уже студентом. Он рассказывал о своем, с летними лагерями, пионерскими отрядами и даже комсомолом в школе.
– Ты хоть знаешь, как расшифровывается комсомол?
– Коммунистическая советская… – Катя запнулась.
– Коммунистический союз молодежи!
«Славка прав, стар я для нее. Мы слишком разные. Не может быть будущего без общего прошлого. Или может?.. Вон сколько стариков из телевизора на молоденьких женятся. А раньше, «при царизме», это вообще было в порядке вещей. Муж как опекун, защитник. Способен я защитить ее? Да. Мне хочется заботиться о ней, выполнять ее желания? Конечно. Я уже с удовольствием их выполняю. Вот, в музей сподобился выбраться – кто бы мог подумать!»
И все-таки он сомневался, медлил, отодвигал разговор об общем будущем на потом.
Будто сговорившись, они оба не упоминали о ее скором отъезде.
Катя думала, что Ирка на ее месте
Отъезд Кати приходился на первый рабочий день, и в этот день Антону обязательно надо было быть на работе. Его небольшая фирма, занимающаяся аутсорсинговым компьютерным сервисом и установкой программного обеспечения, заключала договор об обслуживании с солидной компанией. Предстояло не только подписание договора, но и прикидка объемов работы. Возможно, потребуется искать помощников его восьми сотрудникам, брать в штат или студентов нанимать по совместительству.
– Наши обычные заказчики, – объяснял Кате Антон за ужином накануне, – это небольшие фирмы, которым не по карману держать собственного сисадмина. А тут в нашем бизнес-центре размещается новая контора, огромная, целый этаж занимает. Семьдесят компьютеров. И они решили сократить ребят, которые раньше их систему поддерживали, и нанять нас, уж коли мы по соседству. В принципе, правильно. Ведь когда техника в порядке, сисадмины сидят себе, дурака валяют, в потолок плюют.
– Наверное, это очень интересно, все в компьютерах понимать! – уважительно заметила Катя.
– А деньги в банке считать – не интересно? – рассмеялся он.
– Я их в глаза не вижу. Я ведь не кассир. Кредитный отдел. Работа с физическими лицами. Тарифные планы. Посоветовать, документы правильно оформить, распечатать. Вот и вся моя работа.
– Ваши банковские кредиты – чистое жульничество!
– Нет, что ты, теперь это уже нормальный бизнес! Скрытых платежей нет. Процентные ставки снижаются. Вот раньше, говорят…
– Мне и говорить не надо, что раньше было. Я и сам могу рассказать! – перебил ее внезапно раскипятившийся Антон. – Лет семь-восемь назад надумал я купить диван – тот, что в гостиной. Двадцать две тысячи стоил. Бизнеса своего у меня еще не было, работал на дядю, решил взять кредит. Взял, плачу, как положено, в срок. Один раз всего пропустил – просто замотался, забыл. Через месяц следующий платеж сделал и задолженность погасил. Вскоре закрыл кредит, и думать о нем забыл. И вдруг через два года приходит мне бумаженция: вы должны за просрочку платежа шесть тысяч. Шесть! А платеж был девятьсот рублей! И объяснение с цифрами: штрафные, пени, еще какие-то проценты на проценты. Что это, если не жульничество?
– Антош, не кипятись. Тебе надо было внимательнее договор читать. Наверняка про штрафные санкции там было написано.
– Написано… – проворчал Антон, – аптечным шрифтом на птичьем языке. Вы нарочно так договоры пишете, чтоб ни слова не понять.
– Я ничего не пишу, – обиделась Катя. – Я объясняю непонятливым, что в договоре написано. Чтобы, когда платеж пропустят, не удивлялись, что пени наросли!
– Выдаивание денег из населения – вот что такое ваши кредиты! – со злостью заявил Антон, отодвинул пустую тарелку и поднялся из-за стола.