Утоли моя печали
Шрифт:
Ярослав отскочил от забора и залег за камни. Двое парней в спортивных костюмах точно вышли к месту, где он пытался одолеть забор, один приложил к уху радиостанцию и что-то передал. Прорваться на территорию через забор было невозможно, Ярослав оставил все попытки, отошел, пригибаясь, в лес и часа полтора бродил на некотором расстоянии от усадьбы, вызывая лай чутких овчарок, потом забрался на старую сосну и долго наблюдал за домом. Надежды на то, что Юлия поймет, отчего тревога, и выйдет, не оставалось, к тому же вряд ли ее выпустят…
И все-таки было приятно и
На следующий день он сделал еще одну попытку, однако, подъезжая на малых оборотах к вчерашнему месту, заметил на берегу человека – его вычислили и встречали теперь на дальних подступах. Он проехал мимо, к своему каменному гаражу, где стояла «Нива», для видимости вошел в него, поторчал несколько минут, озирая пространство сквозь щель приоткрытой двери, и уехал назад в Скит.
Он снова жалел, что когда-то выбросил радиотелефон, оставленный кухаркой. Это была единственная ниточка, связующая с Дворянским Гнездом. Можно позвонить, набраться наглости и попросить, чтобы пригласили Юлию…
После этого он отказался даже от мысли встретиться с ней. И не поверил своим глазам, когда через пять дней увидел Ее, идущую краем озера.
Терем стоял высоко, на уступе горы, вид открывался, как с самолета, но молчаливый и пустынный, так что всякий движущийся предмет немедленно выхватывался зрением. Расстояние еще было велико, а единственный бинокль разбит, однако он не сомневался, что крошечная оранжевая точка вдали – это Она, рожденная воображением, но реально существующая на свете женщина с каштановыми волосами…
Ярослав копал землю в огородце за теремом – южный склон давно прогрелся и, будто дачник, попутно загорал. Он отшвырнул лопату и побежал было навстречу ей, и удержал его только голый каменный развал, покрывающий склон до самой подошвы: через десяток метров от босых ног останутся лохмотья…
– Она пришла, – шептал Ярослав как молитву. – Она пришла, пришла…
Потом вспомнил ее строптивость – что при встрече, что при расставании – и враз умерил свой щенячий восторг.
И все-таки, поглядывая вдаль, он вернулся в огород, взял лопату и кое-как докопал гряду. Яркая точка на фоне синего озера и голубоватого от лишайников камня приближалась медленно, чувствовалось, дорожка вымотала путника. Ярослав лег на вскопанную, пухлую землю, хорошо удобренную многими поколениями прежних жителей Скита, и ощутил ее живое, солнечное тепло. Будто на пляже, он нагреб земли перед собой и положил голову.
Точка превращалась в пятнышко: словно и впрямь по берегу бежала лисица-огневка…
Ей еще было около часа пути, тем более в гору.
Ярослав продолжал видеть ее сквозь веки, а может, это было всего-навсего оранжевое солнечное пятно… Юлия вдруг полетела над землей, несомая сквозняком, как шаровая молния, и скоро ее бесформенная фигурка приняла очертания.
Она была полуобнаженной, темной от загара и отчего-то по-негритянски черноволосой; на бедрах изрезанная в ремешки ткань от крыла дельтаплана. Ярослав отчетливо понимал, что это сон, однако не хотел прерывать его и жаждал завершения. Юлия приблизилась к нему, встала на колени и откинулась назад, опершись на руки. Он потянулся рукой к ее животу и едва коснулся, как чернокожая путница вновь обернулась в легкий оранжевый мячик.
Шаровая молния медленно прокатилась по позвоночнику, заставила выгнуться его, как ветку в огне, и бесшумный, судорожный взрыв довершил дело. Он зарылся головой в землю, распластал руки и затаил дыхание, преодолевая воздушную яму, а когда под плоскостями вновь ощутил упругость, тут же смущенно вскочил на ноги.
Земля приняла семя и оплодотворилась…
Почему-то он не ощутил ни досады, ни недовольства собой от этой внезапной, постыдной юношеской слабости, разве что поднял грабли и заборонил измятую грядку.
И спал-то всего несколько минут. Юлия отвернула от озера и начала подъем в гору, наискось перерезая каменные развалы, чтобы подсократить путь. Она не увидела каменной лестницы, спускающейся к озеру, или не захотела подниматься по ней… Лица еще не разглядеть, только взмахи балансирующих рук…
Ярослав встал под душ, отвернул вентиль и почему-то не ощутил холода: вода напоминала парное молоко. Черная земля смывалась легко и даже чуть взмыливалась пузырящейся пеной. Сквозь стекающие струи он видел Юлию, как сквозь слезы, и теперь чувствовал тихую затаенную радость, будто вместе со взрывом шаровой молнии сгорела тоскующая, безрассудная страсть, и теперь он смывал с себя золу, копоть и остатки сна.
Он вышел из-под душа, когда путница поднялась на уступ и на минуту остановилась. Кожа на голове и плечах одеревенела, потеряла чувствительность, и ему казалось, что он растирает полотенцем чужое тело.
Юлия повесила принесенный свитер Ярослава на парапет крыльца и, усевшись на ступени, стала смотреть на гору, где на северном склоне еще не стаял ледник.
– Здравствуй, – проговорил он. – Я ждал тебя…
– А, привет, – бросила она, не отрывая взгляда от ледника.
Это как-то сразу остудило Ярослава.
Юлия пересекла огород по вскопанной грядке и, приставив ладонь козырьком, снова оглядела вершину, словно что-то искала.
– А когда он растает? – вдруг спросила она.
– К августу, – проговорил Ярослав. – А в сентябре снова ляжет снег.
– Ты поднимался туда?
– Там пусто, только лед… Если хочешь, мы можем сходить и посмотреть.
– Очень хочу, но я сейчас не доползу, устала, – призналась Юлия. – Вот когда отдохну…
– Заходи в мой дом! – торжественно сказал он и распахнул дверь. – Сейчас я приготовлю….
– Не спеши, Ярый… Не хочется уходить, здесь так хорошо. И логовище у тебя хорошее, – будничным голосом похвалила она, даже как следует не посмотрев на терем. – И вид замечательный… Этот домик сам строил?
– Фантазии на вольную тему, – отмахнулся он. – Нравится?
– А стихи ты не пишешь?
– Нет, не пробовал. И что-то не тянуло.
– Даже когда влюблялся?
Ярослав попытался уклониться от вопросов: настораживала ее невозмутимость и слишком легкое суждение обо всем.