Утоли моя печали
Шрифт:
На это Роман только пожал плечами. — Ладно, — уже полностью сдался отец, — в конце концов, повторяю, это твои собственные деньги и твоя личная жизнь. Хотя я бы на твоем месте приберег их на будущее: навряд ли у тебя теперь скоро появятся такие высокие доходы, как были в прошлом… Но как скажешь, как скажешь, сын.
Они пошли в банк и сняли требуемую сумму. Теперь встал главный вопрос: кто привезет лекарство из-за границы? Роман несколько дней обзванивал всех знакомых музыкантов, а также знакомых знакомых и наконец выяснил, что ближайшая поездка за границу, в Германию, предстоит пианисту Михаилу Толстому, жившему в Ленинграде. Он ему позвонил и обо всем договорился. Ближайшим ночным
Миша Толстой вел курс в консерватории и жил неподалеку от нее, возле Никольского собора, в небольшом старинном особнячке, где издавна обитало несколько семей потомственных музыкантов. Роман приехал утром, и пришлось ему ждать, пока у Миши кончатся занятия. Он погулял по Неве, потом побродил по Эрмитажу, купил подарки для Юли, а к обеду поехал на место. Он позвонил с уличного телефона, но Михаила еще не было, и тогда он решил зайти в Никольский собор. Причем зайти не просто так, а поставить свечку Божьей Матери и помолиться о Юле. До этого он заходил в храмы только как турист да еще послушать органную музыку в католических соборах за границей. Отец говорил, что религия — это часть культуры. Роман не верил, что это в самом деле так. Что-то и тогда невнятно шевелилось в его душе, но архитектура и музыка отвлекали, и он особо не задумывался. А вот теперь при виде золотых куполов и крестов над бело-голубыми стенами его вдруг потянуло в храм. «Пойду поставлю свечку и помолюсь», — решил он: их Катя именно так и делала.
Он прошел через весенний сквер, вошел в двери собора и удивился его пустоте. Какая-то старушка сразу же подошла к нему и заявила:
— А служба давно кончилась! Чего надо-то?
— Хочу поставить свечку Божьей Матери за больную. Можно это сделать?
— Можно, можно, отчего же нельзя? Какой иконе-то хочешь поставить?
— Божьей Матери.
— Так их у нас не одна! А кто болен-то у тебя?
— Подруга. Ей четырнадцать лет, и у нее рак.
— Что делается на свете! Ну последние времена пришли — дети раком болеют, Господи помилуй! Она сама его отвела к свечному ящику, помогла купить свечи, посоветовала поставить еще свечку и святому великомученику и целителю Пантелеймону и икону показала. Он купил десяток свечей, поставил одну святому целителю, а потом стал проси ходить по храму, отыскивая иконы Божьей Матери и перед каждой ставя свечу и моля «Богородица, помоги бедной больной девочке Юле!»
Верил ли он в Бога и Богородицу, в Иисуа Христа? Наверное, все-таки немножко верил! Хотя и сомневался. Но он и в чудодейственность заграничного натулана не очень верил НО НАДО БЫЛО ВЕРИТЬ — иначе зачем все эти хлопоты и все это напряжение сил?
Справа от иконостаса он увидел удивительную икону: Богородица держит на коленях маленького Христа, а рядом, опираясь на ее колени, стоит еще какой-то мальчик тоже с нимбом на голове. Роман вспомнил малышей в их клинике, то шаливших, как вся дети, то смирно лежавших в кроватках, плачущих и зовущих маму. «Дорогая Богородица, сделай что-нибудь для всех наших больных детей, пожалей их и Юлю! Пожалуйста!» Ему показалось на миг, что Богородица на иконе заплакала, но потом он сообразил, что это его собственные глаза наполнились слезами и оттого по лицу на иконе как будто пробежали искры. Он вытер слезы платком, поклонился иконе и вышел из храма.
Михаил уже был дома. Роман передал ему деньги и рецепт от Дмитрия Алексеевича и попросил, если все получится, прислать посылочку с лекарством прямо в институт на имя профессора Д.А.. Привалова. Михаил обещал все исполнить.
Вечером Роман сел в поезд и поехал обратно в Москву. В купе опять было душно; стоило ему лечь, как его начал терзать надсадный кашель. Сосед на нижней полке разворчался: «Надо бы правило установить, чтобы таким вот больным билеты на поезд не продавали, а то ездят и заразу разносят!» Роман даже несколько раз выходил из купе, чтобы переждать приступ кашля в коридоре. Откашливался он в носовой платок, а под утро выкинул его в уборную — платок был в кровянисто-черной мокроте. Словом, он опять промучился всю ночь. В десять утра он был в Москве и через пару часов появился в клинике — на два дня раньше срока. По дороге он заехал домой, сказал отцу, что поездка была благополучной, нашел и сложил в дорожную сумку свой лыжный костюм, шерстяные носки и стеганую пуховую куртку, которую ему купили пару лет назад за легкость и непродуваемость, а в какой стране — этого он уже не помнил.
* * *
— Ромашка, ты вернулся? — обрадовалась Юля.
— Вернулся, как видишь. Ну, а ты как? Что делала без меня?
— Ждала и плакала.
— Да зачем же было плакать, Юля? Я ведь говорил тебе, что вернусь, как только добуду лекарство.
— Добыл?
— Кажется, добыл. Через две недели узнаем точно. Во всяком случае, деньги и рецепт от профессора уже в пути. Рассказывай, как ты? Тебе лучше?
— Сейчас стало лучше, когда ты появился. А у нас новенькая, на место Гали положили! Ее тоже Юлей зовут.
Он не стал спрашивать, куда делась Галя, это и без того было ясно — либо в отдельную палату, либо в морг. Он только взглянул на новенькую: совсем маленькая девчушка, лет семи, лежит и смотрит на них испуганными глазищами.
— А где остальные соседки?
— На процедурах.
Роман вынул из своей сумки кружку с Медным всадником на боку и коробку шоколадных конфет под названием «Летний сад», с золотым осенним Летним садом на верхней крышке — соответственно названию.
— Это вот тебе подарки из Ленинграда.
— Ой, спасибо! — Юля прижала подарки к груди. — Какая красивая кружка, а коробка какая! Я буду пить теперь только из этой кружки.
— И есть конфеты только из этой коробки! — засмеялся Роман. И добавил шепотом: — Давай угостим твою маленькую тезку.
— Конечно! Ты отнеси ей. Только первую конфетку я сама съем!
— Ну разумеется, я же для тебя вез. Юля выбрала конфету в золотой обертке и стала аккуратно ее разворачивать, а Роман взял коробку и пошел угощать Юлю-маленькую…
— Здравствуйте, Юля. Меня зовут Роман, я друг вашей соседки Юли и часто буду приходить к вам в палату. Не возражаете?
— Не-а, не возражаю!
— А могу я вам предложить вкусную шоколадную конфету? Я их из Ленинграда привез. Видите — это Летний сад на крышке, очень знаменитое место в Ленинграде.
— Красиво.
— Надеюсь, что будет и вкусно. Не стесняйтесь и угощайтесь! — И он шикарным жестом раскрыл коробку. Юля-маленькая и не думала стесняться: глаза у нее заблестели и забегали, выбирая.
— А можно эту? И эту? И еще вот эту?
— Можно. Это ведь Юля вас угощает, а она у нас добрая.
— Спасибо! — И девочка загребла целую горсть конфет. Настроение у нее заметно улучшилось.
Роман вернулся к Юле. Та улыбалась, уже сидя в кровати. Он протянул коробку, и она тотчас взяла еще одну конфету — первую она уже успела съесть.
— А ты сам-то попробуй!
— И я попробую. М-м, а действительно вкусно! Спасибо, девочки Юли!
— Да за что нам-то спасибо? Это же ты привез конфеты.