Утопия у власти
Шрифт:
Важнейшая особенность системы управления, созданной коммунистической партией, заключалась в том, что все проблемы решались только с точки зрения политических выгод. Экономика, народнохозяйственные проблемы также рассматривались исключительно с точки зрения политики.
Решение народнохозяйственных проблем в последний период НЭПа, как и выработка «генеральной линии» наталкивались на трудности, которых не было в годы «военного коммунизма», когда авторитет Ленина сметал все возражения, и которых не будет после 1929 г., когда сметать возражения будет власть Сталина. Трудности 1925—1927 годов заключались в существовании оппозиции. Троцкий был разбит легко, но его лозунги, его критика «защитников кулачества» Бухарина и Сталина находили отклик в партии — среди тех, кто спрашивал: «за что боролись», среди тех, кто вспоминал «идеи коммунизма», среди рабочих, недовольных своим положением, среди почти двух миллионов безработных. Присоединение к Троцкому его бывших противников — Зиновьева и Каменева — привело к усилению критики. Вытесняемые из ключевых позиций в партийном аппарате, оппозиционеры имели еще возможность излагать свои взгляды в «Дискуссионных листках», публикуемых изредка «Правдой» (перед
На протяжении всего периода внутрипартийной борьбы лишь один раз была выдвинута идея совершенно новая: рабочий, коммунист с 1918 года, Яков Оссовский предложил создать в Советском Союзе вторую партию, установить двухпартийную систему. Как ортодоксальный марксист, он считал, что наличие двух секторов — государственного и частного — в экономике страны — делает необходимым существование двух партий: «Придерживаясь принципа абсолютного единства и единственности нашей партии, — писал Я. Оссовский, — в организациях и партийной печати не допускается свободный обмен мнениями, несмотря на то, что в самой партии, в связи с разнообразием экономики страны, различие мнений фактически существует». Оссовский был осужден ЦКК и исключен из партии. Он был осужден Бухариным: «Дискуссия недопустима потому, что она расшатывает самую основу диктатуры пролетариата, единство нашей партии и ее господствующее положение в стране, что она льет воду на мельницу групп и группировочек, жаждущих политической демократии». Осудили предложение Я. Оссовского и оппозиционеры. Двух партий в Советском Союзе никогда не было. Но в 1925—28 годах взгляды оппозиции оказывали влияние на «генеральную линию».
В 1927 году крестьяне резко сокращают продажу зерна и других продуктов государству. Югославский коммунист А. Чилига, приехавший в 1926 году в Москву представлять свою партию в Коминтерне, отмечает в воспоминаниях: «Московская осень 1927 года былa отмечена новым для меня явлением: в магазинах не было масла, сыра, молока. Потом начались перебои в продаже хлеба».
Продовольственные трудности, заготовительный кризис дают Сталину случай нанести очередной удар по оппозиции: в октябре 1927 года Зиновьев и Троцкий исключаются из ЦК. После их попытки организовать контр-демонстрацию по случаю Октябрьской годовщины Троцкий и Зиновьев исключаются из партии.
Выгнав лидеров оппозиции из партии, Сталин начинает принимать их советы, их программу. Для ликвидации кризиса принимаются чрезвычайные меры: в деревню направляется 30 тыс. членов партии — для выколачивания хлеба. Выезжают «на места» партийные вожди: 15 января 1928 года Сталин покидает Москву и направляется в Сибирь — в последний раз совершает он такого рода поездку по стране. Он дает местным работникам директиву применять к тем крестьянам, которые не сдают хлеб статью 107 «Уголовного кодекса» включенную в «Кодекс» в 1927 году. Статья предусматривала за умышленное повышение цен и укрывательство товаров тюремное заключение сроком на один год с конфискацией имущества или без оного. На поиски запрятанного зерна приглашаются «бедняки», которым — за низкую плату или в кредит — выдается 25% конфискованного хлеба. Сталинский, его называют «урало-сибирский», метод сбора хлеба распространяется на всю страну. Крестьяне говорят: «Вернулся 19 год». За недоимки срывают крыши с хат. В деревни вводятся воинские части для поисков хлеба, виноватым во всем объявляется кулак. Еще совсем недавно Калинин писал, что «кулак это жупел, это призрак старого мира. Это не общественный слой, даже не группа, даже не кучка, это вымирающие единицы». Рыков жаловался: «Мы черт знает, что делаем! Ведь в угоду Троцкому, Пятакову, Зиновьеву мы называем кулаком подлинного середняка, совершенно законно желающего быть зажиточным». В июле 1928 г. на пленуме ЦК Сталин гордо заявляет: «Мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения».
Положение в русской деревне этого времени сжато представил Борис Пильняк: «Мужики в те годы недоумевали по поводу нижеследующей, непонятной им, проблематической дилеммы... Пятьдесят процентов мужиков вставали в три часа утра и ложились спать в одиннадцать вечера, и работали у них все, от мала до велика, не покладая рук... избы у них были исправны, как телеги, скотина сыта и в холе, как сами сыты и в труде по уши; продналоги и прочие повинности они платили государству аккуратно, власти боялись и считались они врагами революции, ни более, ни менее того. Другие же проценты мужиков имели по избе, подбитой ветром, по тощей корове и по паршивой овце, — больше ничего не имели... государство снимало с них продналог и семссуду, — и они считались друзьями революции. Мужики из «врагов» по поводу «друзей» утверждали, что процентов тридцать пять друзей — пьяницы.., процентов пять — не везет.., а шестьдесят процентов — бездельники, говоруны, философы, лентяи, недотепы. „Врагов“ по деревням всемерно жали, чтобы превратить их в „друзей“, а тем самым лишая их возможности платить продналог, избы их превращали в состояние, подбитое ветром».
Ни мужики, ни Борис Пильняк еще не представляли себе в конце периода НЭПа, что будет сделано с деревней и крестьянством.
11 июля происходит тайная встреча представителя «объединенной» троцкистско-зиновьевской оппозиции Л. Каменева с главой «правых» Н. Бухариным. После нескольких лет тесного сотрудничества, после помощи оказанной Сталину, Бухарин вдруг признается, что «мы рассматриваем линию Сталина, как смертельную опасность для революции... Наши расхождения со Сталиным гораздо более серьезны, чем между нами и вами». Бухарин вдруг обнаруживает, что «Сталин это беспринципный интриган, который подчиняет все своей жажде власти. Он меняет взгляды только для того, чтобы освободиться от кого-либо в данный момент». Троцкисты, к которым попадает запись беседы Бухарин — Каменев, злорадно ее публикуют. Для Сталина это еще один материал в борьбе, которую он начинает против «правых». В этой борьбе он принимает поддержку «левых»: многие «левые» оппозиционеры, сидящие в политизоляторах, находящиеся в ссылке, шлют заявления о своей «капитуляции», о согласии с новой политикой Сталина, которая по сути дела является (как они убеждены) их политикой. Переиздается книга Е. Преображенского о «первоначальном социалистическом накоплении» — Сталин и его привлекает на свою сторону. В ответ на сомнения Преображенского в связи с тем, что Центральный комитет все еще стоит на «правых» позициях, Генеральный секретарь, — как передает разговор А. Чилига, — ответил: «Если надо, я арестую весь ЦК, но пятилетний план выполню». Арест ЦК придет позже, но 16 января 1928 года Троцкий высылается в Алма-Ата, через год он будет выслан в Турцию.
Сталин объявит о конце НЭПа в декабре 1929 года, но «гражданский мир» он объявит расторгнутым уже в апреле 1928 года: «Мы имеем врагов внутренних, мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на минуту». Сигналом, возвестившим начало войны против общества, был Шахтинский процесс, состоявшийся в Москве летом 1928 года. 53 инженера и техника — руководители угольной промышленности Донбасса, обвиняются во вредительстве и шпионаже. Слово «вредитель» становится одним из самых распространенных в русском языке. После процесса эсеров в 1922 году прошло 6 лет. Шахтинский процесс был первым публичным показательным судом после цезуры НЭПа. Роберт Конквест автор наиболее полной (за исключением, конечно, «Архипелага ГУЛаг» Александра Солженицына) истории «большого террора», полагает что Шахтинское дело возникло по личной инициативе Е. Г. Евдокимова, уполномоченного ОГПУ на Кавказе. Не исключая личной чекистской инициативы Евдокимова, бывшего уголовника, сделавшего в годы гражданской войны блестящую карьеру в «органах» (он имел, прежде всего за свою карательную деятельность, наград больше, чем все другие сотрудники ОГПУ), ставшего собутыльником Сталина, можно, однако, думать, что Шахты не были выбраны случайно.
Среди обвиняемых было 3 немецких инженера. Шахтинский процесс был, таким образом, задуман для решения как внутренних, так и внешних задач. Он стал проверкой модели показательных процессов: обвинение во вредительстве и шпионаже в пользу той иностранной державы, с которой в данный момент были испорчены отношения; признание обвиняемых (в ходе шахтинского процесса двое из обвиняемых не предстали перед судом, видимо погибнув во время допросов, несколько человек не во всем соглашались с обвинителем — прокурором Крыленко); гнев народа. Двадцать лет спустя, Джордж Орвелл расскажет в романе «1984» о государстве будущего, в котором ежедневно проводятся «двухминутки ненависти» — граждане собираются перед телевизорами, на экране которых появляется изображение врага народа Гольдштейна и все его ненавидят. В Советском Союзе в 20-е годы еще не было телевизоров. Используются газеты. Первый опыт организации «ненависти» был проведен по указаниям Ленина летом 1922 года во время процесса эсеров. Во время Шахтинского процесса ненависть организуется в значительно более широких масштабах
Летом 1920 года в Екатеринбурге разбиралось дело об убийстве группы «спецов» — техников, работавших в егоршинских копях. Техников убили «местные партийные товарищи», счевшие «спецов» контрреволюционерами. Свидетели, допрошенные судом, показали что «о контрреволюционной работе убитых техников они ничего не знают». Защищал убийц адвокат Н. В. Коммодов: «…В их жилах течет здоровая кровь, — говорил он. — Они познали всю тяжесть социальною неравенства и научились ненавидеть своих классовых врагов. Это чувство и руководило ими». Восемь лет спустя «Правда» в передовой статье «Классовый процесс» писала: «Сегодня в Колонном зале Дома Союзов перед лицом Верховного суда СССР предстанет плеяда «героев» Шахтинского дела... Им твердо гарантирована смертельная классовая ненависть рабочих и трудящихся всего мира...» Адвокат Н. В. Коммодов, представлявший одного из обвиняемых, не нашел убедительных аргументов для защиты человека, в жилах которого текла «больная кровь» «спеца». В ходе газетной кампании ненависти было опубликовано заявление 12-летнего сына одного из обвиняемых: сын просил расстрелять отца. Начиналась новая эпоха.
Внешняя политика
Раппальский договор открывает период нормальных дипломатических отношений с капиталистическим миром. 1924 — год «признания» советской республики: начала Великобритания в феврале, затем последовали Италия, Норвегия, Австрия, Греция, Швеция, Китай, Дания, в октябре — Франция. Но советская внешняя политика носит двухэтажный характер: традиционные дипломатические отношения — лишь один из ее этажей. Второй этаж — в 20-е годы не менее важный, чем первый — деятельность Коминтерна: после краха надежд на революцию в Германии главной задачей коммунистических партий становится выполнение внешнеполитических задач советской республики. В конце 1924 года представители «рабочей оппозиции» С. Медведев и А. Шляпников в открытом письме Бакинскому рабочему писали, что вся деятельность Коминтерна свелась «к насаждению материально-немощных «коммунистических» секций и к содержанию их за счет того достояния российских рабочих масс, за которое они платили своей кровью и жертвами, но которые они для себя использовать не могут при современных условиях; на деле создаются оравы мелкобуржуазной челяди, поддерживаемые русским золотом...» Если можно согласиться с тем, что «коммунистические секции» жили за счет «русского золота», трудно согласиться с тем, что к получению «русского золота» сводилась вся их деятельность. «Коммунистические секции» слепо выполняют все приказы, приходящие из Москвы, в случае недовольства малопослушными руководителями, они немедленно заменяются послушными. Кроме того, иностранные компартии создают вокруг себя облако прокоммунистических, тайно или явно сочувствующих массовых организаций, обществ, клубов. Организующих, мобилизующих мировое общественное мнение на защиту Советского Союза. Немецкий коммунист Вилли Мюнценберг — организатор и руководитель МОПРа, Лиги борьбы с империализмом, прокоммунистического, то есть просоветского журнально-газетного концерна в Германии, всемирных кампаний в защиту жертв капитализма (немецкого анархиста Макса Гельца, венгерского коммуниста Матиаса Ракоши, американских анархистов Сакко и Ванцети) — станет учителем новых методов пропаганды.