Утопия
Шрифт:
— Время не имеет значения, — тихо сказал его вечный оппонент. — Жизнь бесконечна… так, кажется. Ты знаешь, у меня новая работа.
— Почему же ты…
— Я координатор. Человеческий диспетчер. Маленький узелок во всепланетной координационной сетке… Ким.
— Да?
— Ты ведь уже понял, что именно готовит Пандем?
БЕЗВРЕМЕНЬЕ
ПРОЛОГ
Джеми с Лешкой играли в «топ» — шарили по окрестностям «крупной камерой», подглядывали реалку как она есть, поначалу ничего интересного в поле зрения не попадало, к тому же на многих окнах
— Эй, — сказал он парню, парень повертел головой, не понимая, откуда голос, потом догадался, что попал в «крупную камеру», и помахал рукой.
— Ты чего? — спросил у парня Лешка из-за Джеминой спины.
Парень показал пальцем вниз. Джеми, помнится, еще подумал, что у него какая-то машинка для летания и что он просто так развлекается.
— Ну, давай, — сказал Джеми, и парень шагнул — просто шагнул — в воздух. Джеми думал, что он немного повисит, как это бывает в мультах, и, может быть, подрыгает в воздухе ногами — но парень сразу же ухнул вниз, сломал пару веток на большой березе и скрылся под кронами — камера никак не могла туда заглянуть. Через минуту вылезла строчка в новостях — «Новое самоубийство в районе западной станции», и показали тело парня, неподвижно лежащее на земле…
Лешка оттеснил Джеми и долго, долго разглядывал мертвеца во всех ракурсах.
— Я тоже, — сказал наконец.
— Что? — удивился Джеми.
— Я тоже так хочу, — сказал Лешка.
— Это, наверное, больно, — предположил Джеми.
— А я вколю себе анальгетик, — сказал Лешка.
— А потом?
— Что потом?
— Ну, ты уже будешь мертвый?
— Ну и что? — спросил, подумав, Лешка, и Джеми не нашелся, что ему возразить. К тому же ему было любопытно — он никогда в реалке не видел, как умирают. Раньше, при Пандеме, умирали только старики, да еще экстремалы в красном слое, но Джеми был слишком ленив, чтобы путешествовать по слоям, — для развлечения ему хватало игрушек да «крупной камеры»…
А теперь можно и в реалке умирать сколько хочешь. Жаль, что только один раз; правда, самому Джеми пока не хотелось — но почему бы не посмотреть, как это сделает Лешка?
Рядом с Лешкиным домом была старая мачта — иногда по вечерам на ней устраивали театр теней. На башне был источник света, а кругом нагоняли облака, и они служили экраном, только Джеми не любил эти представления — слишком не похоже на реалку…
Днем на мачте никого не было. Джеми и Лешка поднялись на лифте; потом Джеми сообразил, что самое интересное будет внизу, а не наверху. Он спустился и на всякий случай отошел подальше — чтобы Лешка не свалился ему прямо на голову; получилось, что Лешка упал даже слишком далеко. Джеми услышал только треск мелких веточек, а потом такой звук, как будто переломили самую толстую и сочную ветку.
Джеми побежал на звук. Лешка лежал на спине и как-то странно подергивался; изо рта его толстой струйкой текла кровь, как в игрушке, и пенилась тоже очень натурально, но больше всего поразило Джеми то, что глаза у Лешки смотрели в разные стороны, один вправо и вверх, другой влево и вниз. Уж как много игрушек прошел в своей жизни Джеми — а такого эффекта не видел ни на одном виртуальном трупе. Наверное, создатели убивалок в реале никогда не видели мертвеца…
Джеми смотрел на Лешку минуты полторы. А потом приехали люди из этой их гребаной координации; в новостях уже тридцать две секунды висела новая строчка: «Самоубийство в районе старой телевышки»…
Джеми отошел в сторону, помочился на кучу старой листвы и запросил инфу о всех самоубийствах и несчастных случаях за последнюю неделю.
…Единственный недостаток — слишком быстро. И только единожды. А в виртуалке он попросил бы Лешку прыгнуть еще раз…
ГЛАВА 29
Розовая «двойка» без имени вышла из-под контроля Трассы, перешла на ручное управление и увеличила скорость почти вдвое. Трасса едва успевала расчищать перед ней дорогу (а поток был плотный), отбрасывая к обочинам прочие, управляемые снаружи машины; раздвинуть собственные границы Трасса, увы, не могла. На повороте «двойка» проехалась бортом по ограждению, оставляя на нем лохмотья-пленочки розовой краски, и сбила с ног одинокого пешехода, по несчастной случайности оказавшегося в этот момент на обочине.
Через десять секунд после удара Ким получил сообщение на пульт. Еще через минуту он был уже в пути.
…Трассы становились опасны. И это было тем более неприятно, что в тех слоях, где нормальным считалось иметь индивидуальный транспорт, обойтись без Трасс не представлялось возможным. Система внешнего управления позволяла срастить достоинства личных «ездилок» с преимуществами общественных «возилок» — но как велик оказался соблазн порулить самому, да еще и быстрее всех!
— На что они рассчитывают? — безнадежно спросил Ким у Невилла, хорошо знакомого инспектора Трасс. И Невилл, находившийся за два часовых пояса к востоку, шумно вздохнул у Кима в ушах:
— По-моему, они просто не думают. Проследить реакцию Трассы, вычислить машину — на счет «раз»… Но ничего не может случиться. Они в это верят, ты знаешь…
Медпомощь раненому пришла через сорок секунд после столкновения — врач опередил Кима почти на одиннадцать минут. Ким увидел сперва полосатую спортивную туфлю, одиноко мигавшую голубым маячком, потом белую тряпочку, прилепившуюся к дорожному покрытию, потом — медкапсулу, формой похожую на старинный тюбик с зубной пастой, полупрозрачную, как щитки на транспортере. В капсуле неподвижно лежал человек; рядом сидел по-турецки врач в ярко-желтом, светящемся под фарами комбинезоне, по-птичьи поводил головой, видимо, управлял лечением со встроенного пульта.
Темные стенки капсулы прояснились, сделавшись вдруг совершенно прозрачными; Ким увидел лицо раненого. Потерпевший был крайне раздражен и обижен.
Врач перевел дыхание и обернулся. Ким сперва подумал, что он очень молод, и только секунду спустя узнал племянника Мишу.
— Сложный перелом бедра, — сказал Миша вместо приветствия. — Ну, и сотрясение мозга. Неделя реабилитации, никак не меньше.
Пациент что-то пробормотал сквозь зубы.
— Мы вас отвезем домой, — сказал Миша. — Наладим систему, вам ничего не придется делать. Только поправляться, — он через силу улыбнулся. Видимо, функция «подбадривание пациента» не была его сильной стороной.
Ким попытался вспомнить, сколько Мише сейчас должно быть лет. Восемнадцать? Девятнадцать? Он, Ким, ничего не понимал в современной медаппаратуре. Он не мог дистанционно управлять капсулой. Мог на ощупь определить перелом, расшифровать снимок, загипсовать… Ну, еще ввести анальгетик. Все.
— Ч-черт, — простонал раненый. — Ну почему… почему? За что?!
Ким прикрыл глаза, вызывая запись инцидента, сделанную Трассой. Картинка была черно-белая — может быть, потому, что в момент столкновения память Трассы была перегружена; в протоколе автомобиль-нарушитель фигурировал как «розовый»…