Утренние прогулки
Шрифт:
На другое утро ко мне подошел врач.
– Ты не болен?
– спросил он.
– Ваш воспитатель просил тебя посмотреть.
Врач отвел меня в медпункт, проверил мое горло, измерил температуру.
– Сам-то ты на что жалуешься?
– спросил он.
А я вдруг подумал о папе с мамой и сжал зубы, чтобы не заплакать.
– Болит у тебя что-нибудь?
– снова спрашивал врач.
– Нет, - сказал я и отвернулся к окну.
– Я тебя все-таки положу на день в изолятор, а там
Я лег в пустом изоляторе в углу, чтобы не мешало окно, и проспал весь день. И ночью я тоже спал. Утром врач отпустил меня в отряд.
Все наши как раз строились, чтобы идти на совхозное поле.
И я тоже пошел в строю.
– Я к тебе вчера хотела прийти, а меня врач не пустил, - сказала Света.
– И меня тоже, - сказал Евдокимов.
Мы шли по дороге строем мимо совхозных рабочих, и пионервожатый запел песню. И весь отряд тоже запел.
– Куда это они маршируют?
– спросил один рабочий.
– Да нам помогать, на турнепс, - объяснил другой.
А мы шли мимо них, как солдаты, пели маршевую песню и четко ставили шаг.
– Вот перед нами поле турнепса, все в сорняках, - сказал пионервожатый, когда мы пришли.
– Сорняки выполоть, турнепс оставить. Одна гряда на двоих.
Мы стояли в начале поля, а конец гряды был далеко.
– Это все сегодня надо сделать?
– спросил Евдокимов удивленным голосом.
– Да, сегодня. Разбирайтесь по парам и выбирайте себе гряды.
– Давай эту возьмем, - сказала мне Света.
И мы выбрали себе гряду. А рядом с нами выбрали Евдокимов с Корниловым.
Солнце грело жарко, вокруг летали шмели, садились на плечи и больно кусали.
Все работали сначала медленно. И мы со Светой тоже еле продвигались.
А потом я представил, что как будто идет война. И турнепс - это наши войска, засевшие в крепостях. А к ним со всех сторон подступают враги. Наши обороняются, но врагов страшное множество. И только мы можем спасти наших.
– Ребята! Наши окружены в крепостях сорняками!
– закричал я.
– В атаку! Спасай наши войска!
– И стал быстрей вырывать сорняки и отбрасывать их в сторону.
– Ура! Первая крепость спасена!
– кричал я.
И все тоже стали освобождать крепости от окружающих вражеских войск.
– Вперед! Догоняй отступающего врага!
– кричал Евдокимов.
Мы пололи со Светой нашу гряду, с одной стороны - она, с другой - я. Иногда она отставала, и тогда я перебегал на ее сторону и помогал ей.
– Враг отступает, не дадим ему скрыться!
– кричал Корнилов.
– Бей его!
Я оглянулся на начало поля и увидел, что оно уже очень далеко: к нам идет красивая чистая земля, и на ней ровными линиями выстроились наши войска -
– Победа рядом!
– закричал я и снова бросился на сорняки.
Мы со Светой и Евдокимов с Корниловым первые освободили турнепс от вражеских войск.
– Идем на помощь!
– крикнул я, и мы бросились к другим грядам, где еще некоторые наши крепости были окружены.
Когда пионервожатый привел бригадира в черном пиджаке и черной кепке, мы уже победили всюду.
Бригадир не поверил сначала, что мы справились так быстро.
– Может, с вами вместе еще какая бригада работала?
– спрашивал он.
А пионервожатый только смеялся в ответ. Потом мы выстроились, и бригадир от лица дирекции совхоза объявил нам благодарность.
Мы шли назад, и Света вдруг сказала мне:
– Я смотрела весной фильм про гражданскую войну, там был молодой комиссар, он очень на тебя похож.
– Почему похож?
– удивился я, хоть мне и было приятно слышать такие слова.
– Правда. Если бы ты жил в гражданскую войну, ты бы, наверно, тоже был таким.
Но в эту минуту я опять вспомнил про открытку Бабенкова и уже не хотел радоваться.
А после полдника я увидел маму.
Она шла вместе с начальником к нашей даче. Я даже не поверил сначала.
Но мама шла и смеялась, а начальник рассказывал ей о чем-то и тоже улыбался.
– Ты что же навстречу не бежишь?
– сказал мне начальник.
– Ты когда-нибудь видел таких загорелых людей? Или свою маму не узнаешь?
– А я за тобой, - сказала мама.
– Конечно, нехорошо это - забирать детей за день до конца смены, не положено.
– И начальник вздохнул.
– Но в порядке исключения…
– И не похудел!
– удивлялась мама.
– А я думала - отощаешь.
– У нас питание превосходное, за питанием я слежу пристально, - отвечал начальник.
– Что поделаешь, собирай свои вещи, раз за тобой приехали, - сказал он мне и снова повернулся к маме.
– Может, передумаете, оставите его нам?
– Нет, - сказала мама и засмеялась.
– Он мой сын. И я очень по нему соскучилась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Если долго не живешь дома, то, когда возвращаешься, все кажется другим, не похожим на то, как помнил.
Рядом с нашим домом я вдруг увидел дом, у которого кирпичами на стене был выложен василек. Всю жизнь ходил мимо и не замечал. Ведь василек конечно и раньше был, если этот дом стоит давным-давно. Не перекладывали же строители стену, пока я ездил в лагерь.
Даже наша квартира показалась мне сначала немного другой. И диван в моей комнате как будто был раньше длиннее.