Утро без рассвета. Книга 3
Шрифт:
— Я все тебе сказала.
— Так. Ну что ж. Посмотрим, — скрипнул зубами Беник. Он не поверил. И этой же ночью пришел к тому парню.
Избив его, он узнал, что жена изменяла ему. Вот уже три месяца… Но парень, боясь расправы, решил на другой жениться.
Беник не пошел домой. Боясь сгоряча натворить беду. Считал, что к концу поселения сын подрастет и он, забрав его, уедет навсегда из Ныша, забыв о жене, обо всем случившемся.
Три месяца он не приезжал домой. Жил в Адо-Тымово, ночевал в Ногликах. А в Ныше не оставался. Григорий понимал его и не уговаривал. А Беник
Постепенно боль улеглась. Клещ, привыкший было к семье, отвык от нее. Лишь о сыне частенько вспоминал. А с женой… Решил подать на развод. Заготовил заявление в суд. Хотел отвезти его. Но… Внезапно умер Григорий. Ночью. Кровоизлияние в мозг. Спасти не смогли.
И Бене поневоле пришлось вернуться в дом тестя. Вернуться, чтобы кормить семью. Сын кинулся к нему. Уже ходить научился. Старушка обняла. Как родного. Жена виновато смотрела на него. Ждала ночи — поры примирения. Но…
Беник выложил на стол деньги. Поцеловал сына. Утешил старушку и, даже не оглянувшись на жену, ушел в ночь. Ушел из дома. Ночевал на плоту. В палатке. На надувном матраце.
А утром катер повез его в Адо-Тымово.
«Разводиться или подождать? — думал Беник. — Не разведись — нарожает черт знает от кого. Или заразой наградит. Потом докажи, что ты не ишак. Разведись — надо сразу забирать ребенка. А куда? Чем его кормить здесь? Может, пока пусть все будет как есть? Сын вырастет немного, а?» Страшная пустота холодной змеей вползала в душу.
«Хоть бы кент какой поблизости оказался! С кем отбывал. Хоть легче было бы время скоротать до конца поселения. А то лишь чужие кругом», — говорил себе Беник. И смотрел на надоевшие за год бревна. Только они его кенты. Его друзья и враги. Но что это? Беник нагнулся. Блеклый рассвет осветил бревна.
— Нашел! Есть! — заорал Беник и тут же умолк…
ПОРТОВАЯ ЕДИНИЦА
Володьку Журавлева в Ногликах встретили удивленно. Всяких видывал поселок. Отбывали здесь поселение и крупные воры, и всякая шпана базарная. Все они были разными, непохожими друг на друга. Крикливые, драчливые. Чифиристы и картежники. Но вот «психованного» поселенца в Ногликах еще не бывало.
А этот?.. С чего бы он? Чуть кого в телогрейке увидит, сразу заговариваться начинает. Пена изо рта, как из бутылки шампанского, клочьями летит. Правда, в остальном он был тихим. Даже слишком. Никого не задевал. Ни с кем не задирался. Не пил. Только иногда, помногу часов подряд сидел один где-нибудь. О чем-то думал.
— Володька! — звали его мужики на работу. Но поселенец словно не слышал. Покуда кто-то из мужиков не поднимал его с места.
— Пошли есть, — брали они поселенца за рукав, и тот послушно плелся следом. Ел, не глядя в тарелку.
Мужики жалели его и не давали в обиду никому.
О себе поселенец ничего не рассказывал. И других не слушал. Никем не интересовался. Ни с кем не входил в контакт.
Порою казалось, что живет он вдали от всего, наблюдая всех и самого себя со стороны.
Пытались мужики уговорить его выпить с
В бригаде их было десять мужиков. Все относительно молодые, здоровые. И хотя новичок — поселенец и не отличался богатырским сложением, но бревна на баржи закатывал ловко. Умело связывал их. Все это он делал спокойно, тихо, без слов.
Жил он в бараке с другими грузчиками. И в то же время— сам по себе. Умея в самой шумной комнате оставаться в одиночестве.
Казалось, он был равнодушен ко всем. Грузчики, не сговариваясь, варили еду и для него. Заботились молча. И в то же время им очень хотелось помочь Володьке. Хоть как-то встряхнуть его. Но как?
Его, единственного из всех, не трогали посещения барака милицией. Он видел их и не видел. Он отвечал, когда его спрашивали. Но никогда не проявлял ни малейшего интереса ни к какому разговору.
Он никогда не жаловался на болезни или недомогания. Когда уставал до изнеможения, садился и тут же засыпал. Так прошло с полгода. И мужики-грузчики решили, что встряхнуть Вовку может женщина. Вопреки его воле и желаниям. Надо испробовать это! Но где найти такую, чтобы сама, не глядя на возможное его нежелание, растормошила его? Где найти такую?
Были перебраны десятки. Но нет. Одна— стара для поселенца, вторая — слишком вульгарна, да и опасна. Третья — любит, чтоб ее уговаривали. Другие — и того не легче. Но после тщательного обсуждения, остановились грузчики на одной. Все — единодушно. Конечно, она! Рыжая, толстая как бочка, банщица. Не беда, что лица ее из-под косметики не видно. Что даже собаки, завидев ее, заходятся в истошном брехе. Важно вылечить мужика. А здоровый и сам себе сыщет. Решение откладывать не стали. И сразу же на следующий день пригласили в гости Фроську.
Та пришла под вечер. Увидев накрытый стол, изумилась. Так пышно ее давно не встречали. И, вскоре, захмелев, запела дребезжащим голосом по куплету из песни, все на один мотив. Мужики подсадили к ней под бок задумавшегося Володьку, и, пока баба пела, закрыв глаза, все потихоньку ушли из комнаты. Фроська и не заметила. Закончив песню, она обняла, одной рукой пустоту, второю — Вовку за шею. И, притянув его к себе, поцеловала звонко, слюняво. Спьяну не разобрав кого и куда целует.
Вовка тоже не понял, что происходит. Почему и зачем это чьи-то руки гладят его, обнимают.
Фроська, оглядевшись, поняла, что она осталась один на один с мужчиной. Других нет. Ушли. Значит, он им так велел. Чтоб не мешали. Молодец. И предусмотрительно закрыв дверь на крючок, стала раздеваться.
Вовка не реагировал. И, поняв по своему, что перебрал мужик, Фроська решила позаботиться обо всем сама.
Вовка не сразу понял кто и зачем его раздевает. Чьи руки, такие нахальные, бродят по его, плечам, спине. Кто целует его, покусывая губы, тормоша требовательно, настырно.
Он хотел встать. Но нет… Его удержали. Он хотел оттолкнуть и вдруг ощутил рукой грудь. Женщина! Пришла сама!