Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

Киле Петр

Л е в Здесь я, генерал. Р а е в с к и й Нет, братец, Пока здесь Пушкин - Пушкин здесь один. Л е в Я в чем-то оплошал? Р а е в с к и й

Да! Где наш Пушкин? Умчался с кем? Куда? Под пули турок Неровен час как раз и угодит. Л е в Раз в перестрелке был; а после турки Уходят все, за ними не угнаться. Р а е в с к и й Опасность - наше ремесло, а Пушкин, Хотя и весел, беспокоен что-то И рвется в бой. Ужель убить кого-то? Какая радость в том ему, скажи? Боюсь, как в поединках, спорит с роком, Не находя покоя для трудов. Л е в Свободу обретя, он все, как прежде, В скитаниях, без дома, без семьи. Охота путешествовать, езжай В Европу, - не пускает царь поэта, Все держит на виду, как на цепи. Сюда бы не пустили, он сорвался, - Ну, с нами свидеться, войну узреть, Но тайна есть; он словно сводит счеты Со всею прежней жизнью, а итоги Не радуют, и будущее зыбко. Он посетил деревню под Москвой, Где рос ребенком, и Царское Село, И потянуло на Кавказ поэта, Где он провел счастливейшие дни В семействе вашем. Р а е в с к и й Что же он задумал? Л е в Что б ни задумал он, решенье И радует его, и беспокоит, Чего душа его с трудом выносит.

Является Пушкин.

Р а е в с к и й Где ж были вы? П у ш к и н Взобрался на вершину, Где вновь приснился мне прекрасный сон. Поездка на Кавказ с семейством вашим, Где я красу, величье гор узнал, И плаванье на бриге до Тавриды, - О, сколько впечатлений важных вынес, Как будто странствовал тысячелетья! Но удивительнее всего мне ваше Семейство милое: отец - герой Двенадцатого года, мать же - внучка Михайло Ломоносова! Душа Высокая и чистая - Мария... Л е в А Посвящение в "Полтаве" -ей? ( Читает.) "Узнай, по крайней мере, звуки, Бывало, милые тебе - И думай, что во дни разлуки, В моей изменчивой судьбе, Твоя печальная пустыня, Последний звук твоих речей Одно сокровище, святыня, Одна любовь души моей."

Пушкин и Раевский переглядываются.

Р а е в с к и й. За наше скромное участие в твоей судьбе ты одарил нас сокровищами, поистине бесценными. Эпитафия, посвященная маленькому сыну Марии, утешила отца моего и особенно сестру мою.

П у ш к и н Тогда ж мне ты открыл Шенье, поэта, Погибшего на плахе на заре Эпохи новой - жертвой, как закланье. Р а е в с к и й И сам из-за него мог пострадать, Когда бы пред царем не оправдался. П у ш к и н А дело ведь тянулось с год еще, Когда и новое приспело дело Из-за поэмы "Гавриилиада". Р а е в с к и й С призывом к мятежу против царей - Кощунственное слово против Бога? И ты еще, мой милый, на свободе? П у ш к и н А ведь меня могли в Сибирь отправить, От церкви, может, отлучив; отрекшись От авторства перед комиссией, Лишь государю я поведал правду, С раскаяньем сердечным, как Боккаччо, За молодость веселую свою, Ее проказы и грехи, - во славу Всевышнего и пречистой девы. Царь - человек, он понял и простил, На деле повелев поставить точку.