Утро нового мира

Анфилатов Александр Николаевич

– Да кто меня там может убить? — возмутился Ярослав. — Я для вуоксов танк, непробиваемый и неубиваемый.

– Неважно, это приказ и изволь выполнять, а не захочешь, заставим. Тем более что развязка уже близко, и твоё появление ни чего не даст.

Ярослав было хотел раскидать жалкую кучку людей, преградивших дорогу, они не были ему соперниками, но, устыдившись собственных мыслей, и осознав справедливость слов Олега, в сердцах бросил бранк оземь и со словами:

– Чёрт с вами, никуда не иду, — уселся на прибрежный песок, отказавшись от задуманного.

Оборона южных ворот не продержалась и полчаса. Воины-карги выбили подпёртые с наружи створки и вышли на крутой спуск к реке. С вершины холма они начали обстреливать

людей, ещё не успевших покинуть причалы и песчаную косу — стрелку слияния двух рек. Тем ничего более не оставалось, как немедленно переправиться. Последние защитники, что ещё отчаянно защищались около спуска, также были вынуждены спуститься вниз к воде и слиться с беженцами. Сопротивления уже никто не оказывал, все бежали и спасались, как могли. Мужчины, побросав копья и щиты, пустились вплавь. Тем, кто не мог переплыть реку без посторонней помощи, ничего не оставалось, как умереть. Так, многие пожилые воины предпочли погибнуть в бою, чем утонуть в волнах строптивой реки. Некоторые женщины, когда вуоксы спустились вниз, брались за оружие и пытались защитить стоящих рядом, на песке, детей. Другие предпочитали рискнуть и с младенцами на руках входили в воду в безнадёжной попытке переплыть четырехсотметровую реку.

Из этих последних беженцев мало кто выжил. Одни утонули, другие погибли под дубинами и копьями вуоксов. Едва половина из примерно пятисот-семисот человек смогла переплыть на другой берег. В основном, спаслись воины, до конца защищавшие город, молодые подростки, способные и не к таким заплывам, и некоторые из самых сильных женщин. Из детей вообще спаслись единицы.

Глава 31

Беженцы

Для землян переправа закончилась значительно раньше и без потерь. Когда всё было кончено, они вытянули на конной тяге, последний паром (вуоксы, обрубили канат переправы), и помогали оставшимся в живых, устроиться. Несмотря на разгар лета, ночь обещала быть холодной. Люди жгли костры, пытаясь обсушиться. Олег приказал поставить обычный для переселенцев круглый лагерь из повозок, на приличном, в пару километров, удалении от реки, на удобной возвышенности, с которой просматривались окрестности.

Беженцев оказалось довольно много. За период, когда переправа работала, большая часть осаждённых сумела пересечь реку и оказаться в безопасности. Вместе с тем, потери они понесли огромные. Сейчас примерно у двух с половиной тысяч спасшихся не было ничего — ни вещей, ни еды, ни крова. Поэтому землянам пришлось выделить часть продуктов из своих запасов.

Берег оказался вполне обитаемым, здесь тоже жили модоны, имелись поля зерновых, и многие из местных жителей пришли на помощь землякам. Как это водится, большинство вождей племени вовремя оказались на безопасном расстоянии от врага и теперь умело брали ситуацию в свои руки. Они направляли в селения своих людей для сбора продуктов и организовали небольшой лагерь, где пострадавшие могли получить помощь и поддержку. Только помощи на всех не хватало, целые семьи бродили окрест, в поисках пропитания и крова. Многие подходили к лагерю землян с просьбами, хотя бы покормить их.

Ярослав сидел у костра, в окружении своих людей. Олег с целью пожарной безопасности запрещал разводить костры внутри лагеря, поэтому они устроили для своей группы три костра — одного на всех не хватало — на склоне возвышенности, в десятке метров ниже своих повозок. Кашевары готовили поздний ужин, а остальные отдыхали после бурного дня. Особенно тяжело сегодня досталось тем, кто работал на пароме, а это оказались как раз его люди, две бригады по четыре человека. Теперь они беспробудно спали или, на худой конец, дремали возле огня. Обычные вечерние посиделки, с разговорами, шутками, байками, сегодня не клеились. Все были удручены поражением, и настроение на нуле, не смотря на то, что переселенцам удалось вовремя

сбежать.

На аромат готовящейся пищи к кострам подходили те из несчастных, что не имели ничего, даже куска хлеба. Их кормили без исключений, рискуя в будущем остаться без продуктов. Вскоре два десятка аборигенов расположились на склоне, за обе щёки уплетая дармовую кашу и, похоже, не собираясь покидать щедрых хозяев, а к ним подходили ещё и ещё.

Вечерняя прохлада подгоняла людей поближе к кострам. Ярослав до сих пор не снимал белый доспех, и сейчас языки пламени полыхали на полированной стали кирасы. Тёплый поддоспешник хранил его от холода, как в свою очередь днём мучил жарой. Он полулежал на конской попоне, недалеко от костра, подложив под бок большое седло. К нему подходили просители, в основном это были модоны, с теми или иными нуждами, а он вальяжно развалившись, изображал из себя эдакого Дхоу, отказывал или удовлетворял просьбы. Среди землян таковые давно являлись редкостью, потому как все бытовые нюансы давно разрешены. По большей части они касались аборигенов, их питания или одежды. По возможности помогали и в этом.

– Можешь идти, — говорил он женщине с ребёнком, — вас накормят.

Та, мелко кланяясь, проследовала к костру, где ей выделили порцию пшенично-овсяной каши, накладывая в свёрнутые кульком зелёные лопухи (посуды ни у кого не было, а давать свою опасались). Следующей подошла целая семья модонов — молодая женщина с ребёнком и подросток со стариком.

– Ба! — воскликнул Ярослав. — Знакомые лица! Тымиш! Какими судьбами? Рад тебя видеть, старый разбойник! — приветствовал он своего бывшего хозяина, используя в разговоре исключительно модонскую речь, в которой вынужден был всё более совершенствоваться.

– Вам бы все шутить, господин Ярослав, — грустно промолвил тот, и на глазах заблестели слёзы.

– Что случилось, друг мой? — участливо обеспокоился Ярослав.

– Обоих моих старших погубили злобные вуоксы, и дочь с зятем пропали бесследно.

– Мне сильно жаль твоих сыновей, славной смертью погибших в бою с врагом. Они защищали свои семьи и своего отца. Чем я могу вам помочь?

С этими словами он вскочил и заключил старика в объятия.

– Теперь у меня остались только младшие сыновья, но они ещё малы и слабы для труда земледельца, также как снохи и дочери. Наши поля разорены, и все мы умрём с голода в следующую зиму, даже если сумеем пережить эту. Великий господин, не откажи в просьбе, разреши идти вместе с тобой на реку Мару. Там, в посёлке Старый Нидам, живёт мой старший брат, он не откажет мне в помощи.

Такая просьба оказалась для Ярослава неожиданной. Он задумался, вновь опустившись на попону.

«С одной стороны, — думал он, — если согласиться с желанием старика, многочисленная Хвербекусова семья станет для их группы серьёзной обузой и тяжким бременем ляжет на их запасы. С другой стороны, хитрый селянин что-то задумал, ссылки на голодную смерть малоубедительны. Он видел его младших сыновей. Это молодые крепкие парни, да и три оставшиеся дочери вполне работоспособны, тем более что одна из них замужем. В результате четверо мужчин, считая самого Тымиша и его зятя, и пятеро молодых женщин, включая двух снох с детьми. Наикрепчайшая семья, крепче просто некуда. Опять же, деньжата у Хвербекусов водятся, те три золотых, что он дал еще в Нидаме, сейчас не где-то, а защиты у мужичонки в поясе».

Вывод напрашивается сам: исход задуман давно, просто набег и разорение стали толчком к нему.

И ещё одно: конечно можно отказать старику, пусть добирается сам, но каково о них сложиться мнение у модонов, а ведь они соседи, и жить придется, рядом». Выдержав, как у хорошего артиста, продолжительную паузу (чем круче артист, тем длиннее у него пауза). Ярослав уклончиво ответил:

– Я готов согласиться с вашей просьбой сопровождать нас в пути до реки Мары, но сам понимаешь, твоя семья не должна задерживать нас в дороге.