Утро псового лая
Шрифт:
— Может его того…Сделав движение рукой по горлу, спросил нетерпеливый Полищук. Может и того…а может и не стоит пока.
— Слышь Богдан. У тоби дымовая шашка есть? Поинтересовался Драч
Богдан лихорадочно ощупал себя и действительно обнаружил на поясе овальный цилиндр дымовой шашки.
— Так. Удовлетворенно протянул Драч. Кидай в сторону ляхов. Ветер в их сторону, сейчас нас не видно будет. Хватаем зброю, боеприпасы в автобусе и тикаем до лесу. Кто против что скажет — стреляем сразу, без разговоров. Давай…
Шашка, выбрасывая густые клубы дыма, полетела вперед и они выждав как положено секунд двадцать, со всех ног бросились
Подпоручик Козицкий, собственной персоной в сбитой набок конфедератке и с ним двое ляхов из их взвода. С оружием и недобро настроенные.
— Где вы шляетесь, сержанты! Немедленно сю…. Но договорить подпоручик не успел, потому что чугунный кулак сержанта войска Польского, Андрея Драча, врезался ему в подбородок. Откинув голову офицер отшатнулся и с гулом врезался затылком в борт автобуса. Богдан, быстро сообразив схватил ближайшего к нему жолнера за стол «тантала» и рванул на верх, выкручивая ляху пальцы. Откуда то протиснулся Полищук и быстрым, неуловимым движением, вогнал блеснувшую в руке финку, прямо в сердце жолнера. Тот беззвучно и быстро, повалился на землю, оставив карабин в руках Богдана. Справа, пыхтя Вакарчук и Фандера забивали еще одного поляка, тот хрипел, брыкался но не выстрелить, не заорать не успевал — спасаясь от града безжалостных ударов. Дело решил Драч, с размаху врезав ляху сапогом в висок. Жолнер икнул и затих вывернув голову, словно курица. Автобус был пуст, видимо Козицкий уже всех уже выгнал на разбор завалов в голову колонны и остался ждать отставших.
— У нас минута. Бегом. Скомандовал Драч, присев с «танталом» у переднего колеса и они кинулись вперед, хватая обоймы, гранаты и патроны в пачках и засовывая это в полевые рюкзаки.
Прошло буквально несколько секунд, и Драч завопил
— Ляхи! Тикаем! И его карабин, затрещал выстрелами.
2 июня 2001 года. Хутор на окраине города Стрый. 30 километров к югу от Львова. Бывшее Львовское воеводство бывшего Польского государства.
Кров украинским дезертирам дали хуторяне.
— Добрий вечір, матінка. Дай поїсти що — небудь, ми заплатимо. — обратился Петро Драч к пожилой хуторянке, когда ты вышла выливать на улицу ведро с помоями.
Украинка подозрительно осмотрела пятерых солдат, одетых в польскую военную форму и неодобрительно покосилась на их оружие.
— Не бійся, ми українці. Ляхів та жидів серед нас немає. — заверил старушку Богдан Журба.
Через полчаса, когда украинцы расположились на кухне хутора и жадно набросились на скудное угощенье: ржаной хлеб, квас и по несколько вареных картофелин. Не обошлось и без самогона. Бабушка заботливо вынесла пляшку горилки. Для ребят, которые несколько дней мотались по лесам и болотам, скрываясь от германской авиации и польских сослуживцев, отступающих на восток, угощенье казалось манной небесной.
— а де ж твій син, матінка? — поинтересовался у бабули Петро.
— у мене їх двоє. на фронті. Тиждень тому приїжджала поліція. Намагалася їх заховати в сараї, але вони ляхи все одно знайшли, побили і відвезли в Стрий. З тих пір від них жодної звісточки не отримала. — на глазах у старушки выступили слезы. — а чоловік ще в тому році помер від пневмонії. Дочка заміжня, живе в Стрие (1).
В хуторе была маленькая банька, наскоро наколов дров хлопцы истопили баню. Хорошенько пропарившись и помывшись, украинцы переоделись в гражданскую одежду,
Журба попытался настроить старенькое радио, которое было на хуторе. Польских передач не было ни на одной из известных ему частотах.
— Походу ляхам амба. — подытожил Драч. — Нету больше Польши.
— А что же будет с Галичиной? — задумался вслух Богдан. — Незалежность?
— Да не мечтай. — развел руками сержант. — Либо немцы возьмут Львов, либо москали. Но свободу нам никто не даст.
— Идите в Стрый — напутствовала их бабуля. — Во Львов лучше не суйтесь. Там сейчас опасно.
Спустя час Журба сумел поймать частоту, вещавшую на украинском языке. Диктор, представившийся борцом за Украину, призывал всех украинцев собраться завтра у церкви святых Владимира и Ольги и отпраздновать освобождение от многолетнего польского господства. Смерть панам, Слава Украине!
Утром, поблагодарив бабушку за еду и кров, группа Драча выдвинулась в Стрый. Оружие они оставили при себе. В городе, в котором каждый третий житель был поляком, а каждый пятый — евреем, было неспокойно. Слышалась раскатистая стрельба, а по всему городу сновали небольшие вооруженные отряды, в которых без труда можно было узнать украинских дезертиров польской армии. На рукавах некоторых из них можно было увидеть желто — голубые повязки. Один из таких отрядов попался им на пути. Впрочем, услышав украинскую речь, мародеры расслабились.
— Слава Украине! — поприветствовал земляков Петро Драч, двадцать лет прослуживший в польской армии.
— ОООО, пан Драч. — поприветствовал парней командир одного из таких отрядов, попавшихся им на окраине Стрыя. От мужика разило вином, его заметно пошатывало.
Вооруженные люди, одетые в гражданскую одежду, выносили имущество из старинного польского особняка, хозяева которого, видимо, уже не жили тут. Семья была богатой, потому что рядом с особняком стояли две повозки, полностью забитые добром: посуда, мебель, телевизор, одежда, и еще одна повозка была пустой.
— Дмытро, живой? — Драч обнял крепкого русоволосого мужика в возрасте тридцать пять — сорок лет.
— Я сделал ноги еще неделю назад, чудом избежал окружения под Варшавой, прибился к землякам и ушел на восток. Вот решил вернуться в родные края. Настало время расквитаться с ляхами.
— Это Дмитро Коновалец. Мы с ним оба из Стрыя. — пояснил Драч. — он раньше работал стропальщиком на железной дороге, пока не призвали в армию.
— Присоединяйтесь, тут есть чем поживиться. — весело сообщил Коновалец. — Только будьте осторожнее, эти твари отстреливаются. Но думаю, за лето всех выгоним, а каждый из нас скарба наберет столько, сколько сможет увезти. У меня как раз две дочки на выданье, нужно им приданое справить.
Войдя в дом, Богдан заблевал весь пол. Первое, что попалось ему в прихожей, было трупом женщины. Женщину раздели догола, затем, видимо, долго насиловали, а после вспороли живот штыком.
— Узнаешь ее? — весело подмигнул Драчу Коновалец.
— Как не узнать? — весело подмигнул сержант. — Пани Подольская. — Жена нашего бурмистша (2). — Раньше, помню, приезжаешь в отпуск, встречаешь ее в городе, поздороваешься с ней, так она в ответ только посмотрит на тебя, как на быдло и дальше себе идет.