Утро псового лая
Шрифт:
— Не сомневайся. Справятся. Если приказ будет..
— Ну тогда все. Наливай еще рюмочку, посидим, побеседуем.
Громову позвонили ровно через пять часов. Из Москвы. А еще через сутки, прибыл первый крытый грузовик с гостями.
Глава 23
Самбор. Львовская область Галицийского генерал-губернаторства. 25 июня 2001 года.
Киревник Украинской повстанческой армии и глава самборского провода Социалистической партии Украины, Алексий Ковальчук, сидел в богато обставленной гостиной реквизированного у польского инженера особняка и мрачно чистил свой Кольт. Сам инженер, пан Солиньский и его семья из пяти человек, включая двух детей и престарелую мать, покоилась в глубокой могиле в самом дальнем углу их собственного сада. Ковальчук — приказал им самим
Причиной отвратительного настроения Ковальчука, были две новости пришедшие за последние сутки. Во первых, в Вильно, при поддержке русского правительства сформирован некий Польский национальный комитет из битых польских генералов. Возможно, будущее польское правительство в изгнании. Значит есть вариант признания Москвой этого правительства и создания под его патронажем новой польской армии и службы безопасности. Ориентированных уже не на Париж и Лондон — а на Москву. И для этого правительства в изгнании такие как Ковальчук и вся Соцпартия Украины — враг номер один. И поляки, заручившись поддержкой москалей, быстро взыщут с повстанцев долг кровью за нынешние погромы. Ковальчук, слишком хорошо знал, что ляхов, что москалей. Буржуазия, всегда договорится между собой, для расправы с трудящимися и проценты совместной прибыли. По другому и быть не может и никакие сказки московской пропаганды про славянское единство и братские народы — здесь никого не убедят. Вторая новость, была еще хуже. По слухам, полученным от живущих за океаном соратников по партии — американское еврейское лобби, крайне возмущено кровавым мщением украинских трудовых масс над жидовскими кровососами-эксплуататорами. Ковальчук, хоть сам в САСШ и не бывал, то сидя в польских тюрьмах, то скрываясь от преследования но о мощи и сплоченности еврейской буржуазии имел представление. Так вот, источники сообщали, что пархатые заплатили кому надо в администрации Белого дома и Госдепе, те вышли на русских и потребовали от них защитить еврейское населении Галиции и Волыни. Не за бесплатно, конечно. Это тоже было похоже на правду.
Русские войска, несколько раз уже открывали огонь по погромным «таборам», рассеивая их и убивая украинцев, но как сообщал Ковальчуку, референт отдела разведки Головного провода УПА, пан Степан Глущ, это скорее инициатива командиров русских частей, вступавших в Галицию, чем приказ вышестоящего командования.
— Петро! Петро! Позвал киревник своего адъютанта, бывшего сержанта — сапера польской армии, Петро Драча. За три недели прошедших с момента присоединения этой пятерки дезертиров к отряду УПА по самборскому округу, Петро Драч, стал одним из самых доверенных людей Ковальчука, полностью удовлетворяя его требования к адъютанту. Он должен быть сообразителен, дисциплинирован, начисто лишен интеллигентский рефлексии и химеры совести.
— Слушаю, пан Алексий.
— Мне нужны фамилии тех русских офицеров, приказывали без команды из корпусных штабов самостоятельно, распоряжались открыть огнем по украинцам, тем самым защищая ляхов и пархатых.
Драч кивнул, записывая приказ в маленький блокнот.
— Мне нужна вся информация. Включая адреса их близких, жен, детей…Уточнил Ковальчук.
Драч снова кивнул и его лицо озарилось какой то мрачноватой ухмылкой.
— Но думаю. пан Алексий — их семьи находятся не в Галиции …В России…
Теперь настала пора ухмыляться Ковальчуку.
— Это не помеха Петро. Наши люди есть и в России. Наказать семью старательного душегуба в погонах — расстояние нам не помешает.
Драч записал последнюю фразу в блокнот и кивнув, вышел из кабинета.
*****
— Я,не доверяю русским. Ни на йоту….Натан … Эхуд Варшавер, обратился к командиру боевой ячейки «Иргуна», Натану Беруту, едва осмотревшись в палатке, предоставленной командованием 12 танковой бригады.
— Послушай, Эхуд. Мы друг друга знаем, больше тридцати лет. Есть приказ организации и надо его выполнять. И прекратим этот разговор.
— Моего прадеда убили русские погромщики. Деда — зарубили шашкой казаки Буденного. Ты это знаешь. и как после этого можешь говорить…
Берут, крепкий смуглый мужчина лет около пятидесяти с тонкой полоской седых усов и круглых старомодных очках в металлической оправе вдруг резко и сильно врезал кулаком по столу.
— Молчи Эхуд! Ты мог отказаться! Ты знаешь, что Совет организации и «Джойнт» — договорились с русскими. Наше дело — исполнять приказы связного офицера. Он — еврей как и мы…только на русской службе.
— Меня это пугает
— Мне это не интересно. Совершенно. Приготовь оружие и снаряжение. Сегодня ночью, навестим этих ублюдков и отомстим. И проверь, как дела у наших молодых…
Бойцов в ячейке «Иргун» было десять человек, разбитых на две пятерки и сам Берут, в качестве единого командира и координатора. Первой пятеркой командовал Варшавер, уроженец Хайфы, чей отец совершил «алию» из Польши, более поkвека назад. Эхуд стал на путь террора уже поздно, в двадцать пять лет, когда его с девушкой обстреляли бедуины из проезжающей машины на автобусной остановке. Девушка, Ребекка Штейн, погибла на месте, забрызгав кровью и мозгом из простреленной головы лицо несчастного Эхуда. После похорон, когда британский констебль, занимающийся расследованием нападения, только развел руками, сообщив под хихиканье своих арабских подчиненных, что расследование зашло в тупик. На похоронах, где Варшавер стоял и глотал слезы в стороне от толпы скорбящих родственников к нему подошел парень с рано поседевшими висками и старшая сестра погибшей, Руфь.
— Это Натан. Он мой друг. Представила Руфь парня. У него к тебе дело. После чего, Руфь повернулась и обожгла напоследок взглядом застывшего как истукана Эхуда.
— Руфь сказала, что ты хочешь отомстить, за Ребекку? Спокойно спросил Натан, смотря на печальную процессию.
Эхуд встрепенулся.
— Да. Хочу…хочу что бы они сдохли. Все. Просто сдохли..! Последнее слово Эхуд выкрикнул, уже не в силах сдержать рвущийся из груди крик.
— Не кричи, брат. Криком, здесь не поможешь. Пошли со мной, Эхуд и у тебя будет шанс отомстить.
Натан Берут был прав. Они действительно отомстили. Догнав на мотоцикле этот «ситроен» с троицей арабов, на пустующем шоссе спустя три месяца. Натан сидел за рулем, а натянувший на низ лица платок, Эхуд точно кинул в раскрытое окно «ситроена» самодельную бомбу, начиненную обрезками гвоздей и гайками. Автомобиль выгнуло дугой и он словно лопнул изнутри превратив убийц его Ребекки- в обезображенных кукол. Так «Иргун» — получил в свои ряды еще одного фанатичного последователя, а полиция протектората — еще один объект для преследования. С тех пол утекло много воды и еще больше — крови, Эхуд Варшавер был в розыске на территории Британского колониального содружества и Франции с ее колониальным союзом, но у властей САСШ к нему не было вопросов.
Второй пятеркой, командовал Оскар Кляйвер, уроженец Чикаго, лет на двадцать моложе Берута и Варшавера, лейтенант национальной гвардии штата Луизиана и весьма темная личность. В молодости, Кляйвер вместе с братом имел весьма серьезный бизнес по подделке лотерейных билетов и талонов на питание для малоимущих от Методисткой церкви Чикаго. Бизнес шел хорошо, пока на Кляйверов не вышли неулыбчивые парни из «Синдиката»(1) с предложением немного поделится прибылью. Но братья Кляйверы и их земляки имели на это совершенно другое мнение. Острый обмен мнениями быстро перешел в перестрелку с бойцами «Черного Сэма» Карлизи и старший брат Оскара отправился на кладбище а сам Оскар, ударился в бега. Очутившись в Европе без доллара в кармане, но с убийцами висящими на хвосте, Кляйвер не долго думая подался в Испанский иностранный легион, благо испанский, в отличии от французского он хоть немного знал. Отслужив в Марокко пять лет и получив неплохой боевой опыт, Оскар перебрался в Марсель и направил свои стопы в ближайшую вербовочную контору уже французского Иностранного легиона, справедливо рассуждая, что после пяти лет службы в выжженной марокканской пустыне — его ничем нельзя напугать. Да и платили наёмникам во Франции чуть — чуть, но побольше. Все хорошее в итоге заканчивается, закончился и второй пятилетний контракт Кляйвера. В родной Чикаго, путь ему был заказан только на кладбище и поэтому получив расчет от Французской республики, Оскар двинулся через океан, в Новый Орлеан, где дальний родственник обещал ему составить протекцию в одной крупной американской корпорации. Корпорация — занималась экспортом фруктов из Центральной и Южной Америки, была настоящим хищником на рынке и поэтому нуждалась в людях готовых утрясать многие проблемы с помощью доброго слова и револьвера. Оскар пришелся там ко двору и даже был лидером собственной, небольшой команды, куда кроме него входили его евреи-сослуживцы из Легиона, Марк Шифф из словацкой Братиславы и Пинхус Ядлон из венгерского Будапешта. Поэтому, когда Кляйвера и ребят вызвал сам глава корпорации, господин Борух Глейзер и предложил поработать в Европе над спасением соплеменников от лап погромщиков- Кляйвер и его команда тут же согласились, даже не спрашивая, где придется работать.