Утро снайпера (сборник)
Шрифт:
Катя с бабушкой шли, чуть поотстав.
Аллея тянулась все дальше и дальше, кругом были сплошь могилы — новые, старые, ухоженные и заброшенные, с крестами и гранитными постаментами, с оградами и без.
Сережа шел, изредка поглядывая на проплывающие справа от него кресты и надгробья с различными надписями, облепленные дождевыми каплями.
Звуки труб громко разносились в прохладном воздухе.
Слышались всхлипывания женщин.
Аллея повернула направо. Процессия миновала небольшой
Вскоре впереди между могил показались человеческие фигуры и холмик свежевырытой земли. Процессия подошла ближе, остановилась. Оркестр смолк.
Вокруг приготовленной ямы стояли шестеро могильщиков, одетые в грязные брезентовые куртки и штаны. Их лопаты, собранные вместе, стояли у соседней ограды.
Их бригадир — невысокий коренастый мужчина с загорелым морщинистым лицом подошел к Илье Федоровичу и вполголоса стал что-то говорить ему. Илья Федорович молча кивал.
Мужчины с венками нерешительно топтались на месте.
Илья Федорович попросил их посторониться, они отошли.
Бригадир вернулся к своим товарищам. Четверо из них прошли чуть в сторону и, подняв с земли за четыре ручки длинный деревянный ящик-футляр, понесли к яме.
Софья Алексеевна, обняв Ермилова, заплакала в голос.
Катя подошла к ним и тоже заплакала. Заплакала и Машенька. Ее тонкий голосок прерывался всхлипами.
Нина Тимофеевна, спрятав лицо в платок, тряслась от рыданий.
Срывающимся голосом Илья Федорович обратился к стоявшим:
— Прощайтесь, товарищи.
Толпа окружила Николая Федоровича.
Рыдания его дочерей, жены и других женщин слились воедино.
Софья Алексеевна рыдала на груди у Ермилова, повторяя судорожно:
— Коленька… Коля…
Сережа стал протискиваться через толпу к Ермилову. Плачущая Оля двинулась за ним.
Между тем, могильщики открыли деревянный футляр и стали вынимать из него карабины. Бригадир достал из кармана шесть остроносых патронов и раздал своим товарищам.
Могильщики стали заряжать карабины. Глуховатое клацанье затворов смешалось с плачем и причитаниями толпы.
Ермилов с трудом обнимался со всеми, дочери и жена висели на нем. Сережа протиснулся к нему и поцеловал в мокрую от слез щеку.
— Нет… Коленька… нет… нет… — всхлипывала на груди у Ермилова Софья Алексеевна.
Илья Федорович пытался ее успокоить.
Губы его тряслись, он часто моргал.
Могильщики выстроились шеренгой метрах в четырех от ямы, держа карабины стволами вниз. Бригадир вопросительно смотрел на Илью Федоровича.
Тот обнял Ермилова за плечи:
— Пора, Коля…
— Нет! Нет, Коленька! Нет!! — закричала жена Ермилова, цепляясь за него.
Дочери рыдали навзрыд.
— Соня, Соня, — успокаивал Илья Федорович.
— Нет! Нет! Нет!! — закричала Ермилова.
Пискунов, Елизавета Петровна и Надя стали отрывать ее от мужа.
— Нет! Коленька!! Нет!!
— Соня… Соня… — держал ее за плечи Илья Федорович.
— Сонечка… Сонюша… — плакал Ермилов, целуя ее.
— Папа! Папочка! Папа! — рыдали дочери.
Елизавета Петровна взяла Машу на руки и прижала к себе. Девочка плакала и вырывалась, зовя отца.
Нина Тимофеевна прижала Катю к себе, трясясь всем своим грузным телом.
Сквозь нехотя расступившуюся толпу Ермилов, пошатываясь, пошел к яме. Он был в новом коричневом костюме.
— Отойдите, товарищи, — кивнул бригадир, и толпа стала пятиться назад.
— Нет! Нет!! Коленька!! — кричала, вырываясь, Софья Алексеевна.
Женщины плакали.
Ермилов подошел к яме.
Бригадир показал ему на холмик земли с утрамбованным верхом, сложенный могильщиками у самого края ямы.
Топя новые ботинки в рыхлой земле, Ермилов взошел на холмик и опустился на колени — лицом к шеренге могильщиков, спиной к яме.
Бригадир, стоящий в шеренге крайним, дал команду.
Могильщики прицелились в Ермилова. Они были разного роста и вороненые стволы замерли на разной высоте.
Ссутулившись, Ермилов стоял на коленях, бессильно вытянув руки вдоль тела. Опущенная голова его заметно тряслась.
— Раз… — скомандовал бригадир, и не очень дружный залп снес Ермилова с холмика, оглушив собравшихся.
Было слышно, как тело Николая Федоровича с глухим звуком упало на дно ямы. Голубоватый дым повис над холмиком.
Запахло пороховой гарью.
Могильщики защелкали затворами, вынимая гильзы.
В толпе по-прежнему слышался плач и причитания.
Сложив карабины в деревянный ящик, могильщики разобрали лопаты, подошли к яме.
— Родные, бросьте землицы, — обратился ко всем бригадир.
Первым медленно подошел Илья Федорович, зачерпнул горсть земли и бросил. Лицо его было в слезах.
Вслед за ним Пискунов и Надя подвели всхлипывающую Софью Алексеевну, она непослушной, словно парализованной рукой взяла землю и бросила в яму.
Стали подходить все подряд — Нина Тимофеевна с Катей, Елизавета Петровна с Машенькой на руках, Лохов, Селезневы, Виктор Степанович, Козловские, Ситниковы, Галя Прохорова.
Подошли и Оля с Сережей.
Когда Сережа с края ямы бросил свою горсть, он успел увидеть ноги Ермилова.
Взявшись за лопаты, могильщики принялись умело сваливать землю в яму.
Поминки были в доме покойного.
За двумя сдвинутыми столами сидели человек двадцать.
Приподнявшись со своего места, Илья Федорович помолчал, глядя перед собой, потом заговорил: