Утро Земли
Шрифт:
Стас категорично отмахнулся:
– Плющит его от ломки. Наркоман.
То, что Гришку плющило, это он верно подметил, но умник держался молодцом. А в голосе Стаса прозвучала болезненная ревность. Последнее время сестра прятала от него спиртное. Надеялась: будет меньше, реже пить, станет спокойнее.
Гришка вздохнул, потёр ушибленный бок и ссадины, а спорить не стал. Затаил обиду или простил, кто его разберёт?
Так продолжалось изо дня в день. Петру становилось всё хуже, туберкулёзник почти не вставал с кровати. По очереди приносили ему еду и питьё, помогали добраться до туалета. Вера часто подолгу сидела рядом с кроватью больного и говорила о разных пустяках. Евгений считал –
Гришка все время посвящал своим странным занятиям. Он пытался сделать какую-то дурь из подручных химикатов, бормотал себе под нос тихие матюги и почти не обращал внимания на окружающий мир. Как-то раз прилип взглядом к Евгению так, что тот даже обернулся. Не глазами увидел, а почувствовал взгляд, словно это было прикосновение. Из-под треснутых стёкол смотрели нездорово сосредоточенные, выпученные глаза со светлой радужкой.
– Ты это, Жень. Уходи лучше. Убьёт он тебя нах. Щас как Пётр дубу даст, тут и начнётся. Это Пётр ему твердит, что ты хороший и полезный, а как помрёт, так и тебе не жить. Понял?
– А ну цыц, – Евгений смутился и ответил грубо, – Думай что говоришь, куцый.
Потом он часто вспоминал Гришкин совет и стыдился своих резких слов. Наверное, тогда он просто не мог иначе. Нужно было как-то показать если не силу, то хотя бы значимость.
– Ну как знаешь, – отвернулся Гришка, – Только когда электричество кончится, вообще труба будет.
Умник Гришка хотел как лучше.
Но он не знал важной вещи. Даже взгляд оставляет след, не то, что слово.
Электричество кончилось как раз в тот день, когда Евгения опять погнали менять фильтр. Он все сделал, потом долго сидел над уютным теплом буржуйки, куда капала шипучая соляра и питала огонь. Евгений даже не заметил, как потух свет, он думал только о печке и о тепле. Окоченелые руки с тихой болью возвращались к жизни.
От резкого пинка ногой вбок Евгений едва не упал.
– Встать, – скомандовал Стас.
Евгений как можно спокойнее встал на ноги. Пока поднимался, прикидывал шансы. И старался не смотреть в глаза пьянчуге-солдату.
– Всё, свет потух. Короче, вали чини нах, и пока не починишь, не возвращайся.
Под ноги Евгению упал рюкзак, в нём глухо стукнулись жестянки, зашелестел целлофан упаковки пектина.
Евгений не знал, а был уверен – лучше не спорить. Стоит посмотреть в эти бесцветные, твёрдые глаза, и душа уйдёт в пятки. Ему не справится со Стасом, факт. А раз так, то будет разумно пойти, поискать неисправность. Какое-то время они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Молчание длилось минуту или чуть меньше. Евгений спокойно поднял рюкзак, встряхнул и бросил лямку на плечо. Потом застегнул телогрейку и подтянул повыше ворот старенького свитера.
Стук двери за спиной он не услышал. Вокруг выл снежный буран, и норовил сбить с ног.
Евгений шёл в никуда. Он знал это также чётко, как знал, что назад пути нет. Когда добрался до края посёлка, обнаружил дорожный указатель. По нему-то и догадался, что где-то рядом шоссе. Но где-то рядом – понятие растяжимое. Совсем не просто идти сквозь буран. За отворот утеплённых берцев попадал снег, противно таял внутри и мешал ходьбе. Первое время это сильно напрягало, потом он свыкся.
Евгений плутал много часов, пока не выбился из сил. Забрёл в какую-то окраинную деревушку, где взрывом смяло большую часть домов. Отыскал на кривой табличке название, вспомнил про указатель, сравнил и нервно рассмеялся. Указатель не то погнулся, не то устарел. А чего еще ждать, если нет ни карты, ни компаса? Евгений заблудился.
Он стал искать приют в полуразрушенном доме. На то, чтобы разгрести снег и отодвинуть в стороны заиндевелые доски, ушли последние силы. Но внутри хотя бы не было бурана.
Евгений сбросил под ноги рюкзак, и сам опустился рядом. Может быть, в тёмных углах притаились мертвецы, но сейчас ему было всё равно. Евгений съежился, подоткнул под голову рюкзак, спрятал пальцы рук под ворот свитера, и натянул на голову часть телогрейки: надо хоть как-то сохранить тепло. От усталости сильно клонило в сон, но он боялся заснуть и замёрзнуть.
Скрипели под ветром мертвые доски, точно стихия хотела растерзать его убежище.
Вот ведь как, подумал Евгений. Правду говорят, говорили то есть, что война отбирает самых лучших. И губит их. Остаются худшие. Такие, у которых ни сил, ни желаний нет. Серые, тупые и бесполезные. Как придурок Стас со своей сучкой сестрой, как задохлик Пётр и шизанутый Гришка. Как он сам.
Да, сказал самому себе человек, пока лежал в холодном, полуразрушенном доме на мёрзлом полу. Вокруг выл буран и Евгений готов был выть вместе с ним.
«Ну ничего, ничего, – шептал он себе под нос, – Пережил, до сих пор жив, значит ничего. А ведь и, правда, ничего не осталось. Сны о прошлом, сказки Веры, видения солнечных дней и чистого синего неба. Все это поблёкло. Самое время взять и сдохнуть в этой снежной бездне».
С этой мыслью он и заснул.
Удивительно – он проснулся от холода. Злорадно подумал, до чего же мерзкая тварь человек, живучая и упорная. Другая тварь давно бы сдохла, а человек нет, одежду выдумал, огонь.
Вокруг как будто посветлело. Не то солнечный день, не то снег поредел. Интересно, сколько сейчас времени? Но циферблат часов запотел. «Чёрт с ним, со временем», – решил Евгений.
В доме осталась полуразрушенная печь. В самой печи и рядом – остатки дров. Даже растопка нашлась.
– Ну ничего, ничего, – хихикал Евгений, – Поживём.
Он кое-как согрелся, вскрыл и растопил на огне тушёнку, съел пол банки. Остаток бережно убрал в рюкзак: на такой стуже не испортится. Сверху он упаковал немного дров и растопки. Если опять угораздит заблудиться, будет из чего развести костёр. Он смутно представлял, как это делается под открытым небом. Тем более, когда кругом валит снег. Но если надо, решил Евгений, можно всему научится.
Главное, не сломалась бы старенькая китайская зажигалка. В данный момент на свете нет предмета ценнее.
И Евгений продолжил свой путь в никуда.
В бесцельных поисках он провёл много дней. Петлял и терялся, накручивал круги и пытался найти ориентиры. В одном из брошенных селений он нашёл старые охотничьи лыжи. Эта находка оказалась очень кстати, ведь ходить по снегу дело нелёгкое. А так он обрёл устойчивый и подходящий вид транспорта. В том же безымянном посёлке он разжился консервами. Но больше всего Евгений мечтал найти хоть какую-нибудь карту. Как-то раз он наткнулся на целый караван автомашин, они словно мёрзлые изваяния торчали из снега, хрустели на ветру изломанным, рваным тряпьём брезента и редко скрипели то ли открытыми нараспашку дверцами, то ли чем-то ещё. На бортах Евгений заметил маркировку красными звёздами. В первой машине за рулём был мертвец, а в кузове какие-то тяжёлые ящики, видимо, с оружием. Во второй кабине трупы пассажира и водителя лежали друг на друге, смёрзлись в последнем объятии. В третьей… Он уже знал, что увидит в третьей. И где-то там, на краю слышимости, за воем ветра был ровный монотонный звук. Скрипучий гудок. Такой бывает, если надавить на клаксон. Давно, наверное, гудит?