Утро Земли

Борисов Алексей Николаевич

Кстати, любопытная эта вещь, Липкая Зараза. Во время Утра Смерти на Земле сгорела большая часть флоры. Та часть, которая выжила, подверглась мутациям. Всё эти мутанты тоже вымерли, только чуть позже. Потому как климат планеты изменился. Евразия была под снегом почти четверть века, там погибли лёгкие нашего мира.

Этому миру суждено было задохнуться. Но мир, он словно живой организм. Борется за жизнь. Планета поднатужилась всем своим израненным телом и на свет появилась Липкая Зараза. Это водоросли. Ужасные, хищные и вездесущие. Они заселяют малейший участок,

где есть вода. При этом пожирают, поглощают и жгут всё живое и неживое, словно ползучая крапива. Но они вырабатывают кислород. Планета снова дышит полной грудью.

Медиумы Союза Юга научились сдерживать рост Липкой Заразы, и Австралия, где, собственно, это государство и существует, свободна от этой напасти. На многие километры от побережья простирается свободное, безопасное море.

Так вот, я оказался на окраине посёлка в тот самый момент, когда под натиском Липкой Заразы люди отступили. Союз Юга протянул им руку помощи, Медиумы послали на выручку две субмарины. Но им было не пробиться сквозь водоросли в Тихом океане, и людям Надежды предстояло пересечь всю бывшую Россию и часть Европы, чтобы достичь Средиземного моря и Атлантики. Там море ещё не успело зарасти.

Во главе посёлка оказался внук Руслана, Константин. Он и повёл людей в этот путь.

Пожалуй, я не стану описывать этот кошмар. Эту смерть, которая ждала нас на каждом шагу. И смерть, которую мы сами сеяли вокруг себя, пока добирались до субмарин. Когда-нибудь об этом напишут книги, история сгладит всё, что было.

Не хочу обвинять ни Константина, ни его друга и соратника Семёна. Никого. Не мне их судить. Я не стану судить Константина даже за то, что по его приказу убили Анастасию.

Они спасли меня. Они дали мне шанс выжить. Более того, излечили от лучевой болезни.

Но, после того как субмарины достигли Австралии, люди осознали, чего им стоил этот путь. Они припомнили этим двоим всё плохое, что было за время пути, особенно момент отплытия, когда выяснилось, что не всем удастся спастись. Вспомнили, не решились вершить правосудие, но так и не сумели простить.

И этим двум людям попросту не осталось места в обществе.

Это было давно, несколько лет назад. Константин попросил у Медиумов, это что-то вроде совета Старших, разрешения уйти в добровольное изгнание. Ему разрешили. Дали лодку и немного припасов. В тот день, когда Константин попрощался со мной и ещё кое с кем, кто находил в себе силы не гнать его прочь, лодка ждала на дальнем берегу. Он отправился туда один. Но Семён пошёл следом, и не сказал нам ни слова. Что там произошло между ними, мы никогда не узнаем. Говорят, кто-то слышал выстрелы. Много чего говорят. Но с тех пор не видели ни того, ни другого. Лодка исчезла.

А я отнёс прибор Медиумам, которые пытаются в нём разобраться. Я просил их, умолял лишь об одном. Дать мне шанс увидеть маму ещё раз.

– Томми, это высокая технология, – сказал мне Лестер, пожилой, седовласый африканец. Этот Медиум стал моим опекуном.

– Ну постарайтесь, вы же можете! – взмолился я.

Помню, как сидел на циновках в Храме и преданно глядел в глаза Медиуму.

– Мы

постараемся, – печально улыбнулся Лестер и обнял меня, – Обещаю.

Они действительно постарались. И кое-что поняли в этом приборе. Прошло много лет, прежде, чем Лестер вновь вернулся к этой теме.

– Мы не можем отправить тебя в прошлое, это не возможно. Но, кажется, этот прибор оставляет за собой что-то вроде энтропийного следа. Вот, мы настроили его. Держи, – морщинистая рука извлекла из складок бирюзовой мантии прибор. Он был разобран и собран заново, я это увидел сразу. Где-то чего-то не хватало, где-то что-то прибавилось.

– Что я могу сделать?

– Ты можешь отправить в прошлое письмо. И ещё что-нибудь. Оно окажется в том самом месте, когда прибор активировался. И прибор выключится. Его потом, наверное, смогут включить заново.

– Да? Господи, а что же мне тогда сделать?

– Решай сам. Ты можешь, по крайней мере, написать письмо своей маме.

Я взял прибор и отправился к себе домой. Чтобы сесть и написать эти строчки.

Что будет дальше, что было тогда, я не узнаю. Я хочу попробовать изменить прошлое. Пусть это приведёт к другому будущему, будущему, в котором, возможно, мне не будет места. Такому мне, который я сейчас есть. Но скажите, разве это не странно, разве это не чудесно?

Отдать свою жизнь ради того, что этого действительно стоит.

Я напишу письмо маме и Руслану. Напишу всё как есть. Может быть, они сумеют. И приложу к письму кое-что ещё. Совсем немного. Но этого должно хватить.

Здравствуй, мама.

Они стояли на заснеженной поляне. Руслан чуть поодаль, Минди и Томми держали друг друга в объятиях. Настало время проститься навсегда.

– Береги себя, – сказала Минди, и в последний раз коснулась рукой сына.

– Да, мама. Я буду осторожен.

Томми поднял руку к прибору и нажал на кнопку.

Воздух вспыхнул. Светового пятна не возникло. Но на снегу перед ними оказался маленький свёрток.

– Что это? – ахнула Минди и опустилась на колени.

– Мама? – опешил Томми.

– Погоди-ка. Тут письмо. О, Господи, Томми я не понимаю. Это твоё письмо.

Руслан опустился на снег рядом с Минди.

– Что это?

– Письмо от Томми. Я ничего не понимаю. Подожди, подожди, – Минди всхлипнула, – Нет, я не могу это читать. Прочти сам.

Руслан взял в руки письмо. И начал читать вслух. Минди и Томми слушали его и боялись прервать. В письме говорилось о том, как можно изменить будущее.

– Это немыслимо, – покачал головой Руслан, – мы не можем…

– Что не можем? – произнесла в слезах Минди.

– Отправиться в будущее все вместе.

– Почему?

– Минди, ты же сама говорила, прибор разряжен. Хватит только для Томми, – отрезал Руслан.

Минди закрыла лицо руками. Её тело тряслось в беззвучном рыдании. Руслан хмуро вертел в руках лист бумаги, исписанный мелким почерком.

– Мам, посмотри, что в свёртке, – сказал Томми.

– Что там, солнце?

Минди ахнула, Руслан удивленно дернул бровью, а Томми радостно вскрикнул.