Увертюра к смерти

Марш Найо

Она спокойно расположилась в кресле слева от ректора, и рядом с ней тут же устроился доктор Темплетт.

Мисс Прентайс уже обеспечила себе место справа от ректора, и потерпевшая поражение мисс Кампанула, издав короткий смешок, прошагала к дальнему концу стола.

— Я не знаю, Элеонора, какое место было предназначено для меня, — сказала она, — но так как наше замечательное собрание, похоже, свободно от соблюдения обычных формальностей, то я буду сидеть вот здесь. Ха!

Генри, его отец и Дина заняли оставшиеся места. Яркий свет старинной люстры освещал лица восьмерых человек, расположившихся вокруг стола. Розовое от смущения лицо эсквайра, улыбающееся — мисс Прентайс, с раздувающимися, как у рассерженной кобылы, ноздрями — тяжело дышащей мисс Кампанула, смуглые джернигэмовские черты Генри, яркая живая красота Дины, угловатое лицо, типичное для священника, — ректора и ничем не примечательная, здоровая — физиономия доктора Темплетта. Свет падал и на Селию Росс, женщину лет тридцати восьми с бледно-жёлтым лицом. Она не была красивой,

но в ней чувствовались изящество и утончённость. Её светлые вьющиеся волосы мягко падали на лоб. Её лицо было умело и со вкусом загримировано, а одежда вызывала восхищение. В чертах Селии была какая-то заострённость, так что она казалась немного осунувшейся. У неё были светлые глаза, и, конечно же, без туши ресницы казались бы почти белыми. Если, глядя на внешний облик человека, попытаться сравнить его с каким-нибудь животным, то, пожалуй, каждый сказал бы, что миссис Росс напоминала хорька. Но тем не менее у неё было одно качество, которое привлекало внимание многих женщин и большинства мужчин. Она умела широко распахивать глаза и бросать быстрые косые взгляды. Хотя миссис Росс и старалась казаться утончённой леди, в жизни она была настолько решительной, что любые проявления своей чувствительности воспринимала как недостаток силы воли. Она старалась изо всех сил быть любезной, но отсутствие природного такта и злой язычок часто ей в этом мешали. Каждой женщине с первого взгляда было ясно, что её главным интересом в жизни были мужчины. Наблюдая за ней, Дина не могла не любоваться той спокойной уверенностью, с какой эта женщина встретила столь холодный приём. Было абсолютно невозможно угадать, решила ли миссис Росс не подавать вида, что обиделась, либо она оказалась настолько нечувствительна, что просто ничего не заметила. “Наглости ей не занимать”, — подумала Дина. Она посмотрела на Генри и увидела в его глазах отражение своих мыслей. Генри не отрываясь смотрел на миссис Росс, и в его взгляде Дина прочла неодобрение, смешанное с восхищением. Он повернул голову, встретился с ней глазами, и в тот же миг его взгляд засветился такой нежностью, что у Дины на мгновение перехватило дух. Она затрепетала от волнения, но голос мисс Прентайс тут же вернул её к реальности:

— ..избрать председателя нашего маленького собрания. Я хотела бы предложить ректора.

— Поддерживаю, — низким голосом произнесла мисс Кампанула.

— Вот так, Коупленд, — сказал эсквайр, — все говорят: “Да”, и мы сдаём позиции.

Он громко засмеялся и свирепо посмотрел на кузину. Ректор дружелюбно оглядел всех присутствующих. За исключением Генри, из всей компании его, казалось, меньше всего смутил приход миссис Росс. Если бы Коупленд имел круглое кроткое лицо с невыразительными чертами и добрые близорукие глаза, это было бы превосходным отражением его темперамента. Но природа наделила его настолько величественной внешностью, что тем, кто видел его, казалось: характер этого человека ничуть не уступает его облику. Он мог бы сделать карьеру и стать важным церковным сановником, но он не страдал честолюбием, был искренен и любил Пен Куко. Ему нравилось жить в доме, где жили все его предки, заниматься делами прихода, принося в меру своих сил душевное утешение своим прихожанам, и отражать атаки Идрис Кампанула и Элеоноры Прентайс. Он прекрасно понимал, как глубоко возмущены эти две леди присутствием миссис Росс. Это была одна из тех ситуаций, когда он чувствовал себя так, будто удерживал большим пальцем пробку в бутылке, наполненной шипучим имбирным напитком, готовым выплеснуться наружу. Он сказал:

— Большое спасибо. Я не думаю, что мои обязанности председателя будут очень тяжелы, так как мы собрались только для того, чтобы определить дату и характер этого мероприятия, и когда все будет решено, мне останется только передать бразды правления тем людям, которые примут в этом непосредственное участие. Наверное, я должен пояснить, что мы имеем в виду. Молодёжное общество, которое провело такую замечательную работу в Пен Куко и соседних приходах, очень нуждается в денежных средствах. Мисс Прентайс, президент этого общества, и мисс Кампанула, его секретарь, расскажут вам об этом подробнее. Но больше, чем что-либо другое, мы хотели бы приобрести новый рояль. Тот инструмент, который мы имеем сейчас, был подарен вашим отцом, не так ли, эсквайр?

— Да, — ответил Джоуслин. — Я прекрасно это помню. Мне в то время было лет двенадцать. Тогда уже рояль был не новым. Могу себе представить, во что он сейчас превратился.

— У нас был настройщик из Грейт-Чиппинга, — согласилась мисс Кампанула. — и он сказал, что ничем не может помочь. Я виню во всем скаутов. Когда старший сын Каинов сделался начальником отряда скаутов, они стали вести себя все хуже и хуже. У этого молодого человека нет ни малейшего понятия о дисциплине. В субботу я застала Джорджи Биггинса, когда он топал ногами по клавишам и бил концом какого-то шеста по струнам внутри инструмента. “Если бы я была начальником скаутов, — сказала я, — я задала бы тебе такую порку, о которой ты помнил бы целый год”. Он ответил мне в грубых и нахальных выражениях. Я сказала старшему Каину, что если он сам не может управлять мальчиками, то пусть передаст их тому, у кого это лучше получится.

— Дорогая моя, да, — торопливо ответил ректор, — иногда они ведут себя как юные варвары. Что ж, рояль, конечно, — это не единственная собственность общества. Он был подарен приходу. Но я предложил, раз они

часто им пользуются, выделить некоторую сумму из той, что наберётся в результате этого мероприятия, в фонд покупки нового рояля, а не отдавать все деньги в общий фонд общества. Я не знаю, что все вы об этом думаете.

— Сколько будет стоить новый рояль? — спросил доктор Темплетт.

— В Грейт-Чиппинге сейчас есть очень хороший инструмент, — сказал ректор. — Он стоит пятьдесят долларов.

— Мы можем надеяться заработать такую сумму нашим представлением? — спросила Дина.

— Послушайте, что я скажу, — произнёс эсквайр. — Я покрою разницу. Похоже, рояль — это дело Пен Куко.

Раздался всеобщий одобрительный шёпот.

— Это чертовски здорово, эсквайр, — сказал доктор Темплетт. — Вы очень великодушны.

— Это действительно очень хорошо, — согласился ректор.

Мисс Прентайс, хотя и сидела не двигаясь, была явно горда собой. Генри заметил, как мисс Кампанула посмотрела на свою подругу, и был потрясён необычайно злобным блеском её глаз. Он подумал: “Она завидует Элеоноре, потому что на ту падает отсвет благородного поступка моего отца”. В этот момент он ясно осознал, какую на самом деле глубокую неприязнь испытывали друг к другу эти две стареющие леди.

— Может быть, — сказал ректор, — мы проведём формальное голосование?

Они проголосовали. Ректор поспешил перейти к следующему вопросу. Представление в приходском клубе было решено организовать ровно через три недели. Мисс Прентайс, которая стала секретарём собрания благодаря тому, что сидела справа от ректора, постоянно что-то записывала. Но каждый знал, что они едва ли приблизились к главной теме этой встречи. То, что мисс Прентайс назвала “характером нашего маленького представления”, все ещё не получило более чёткого определения. То и дело кто-нибудь украдкой бросал взгляд на небольшую стопку современных пьес перед Диной и на более увесистую пачку старых французских театральных изданий перед мисс Прентайс. И пока шло обсуждение сроков и стоимости билетов, тайные мысли не давали покоя каждому из присутствующих.

* * *

Ректор подумал: “Я не могу поверить, что Темплетт способен на такое. Врач, у которого больна жена! Кроме того, у него есть ещё и профессиональное положение. Но что заставило его привести её сюда? Он должен был понимать, какую реакцию это вызовет. Как бы я хотел, чтобы мисс Кампанула не смотрела на меня так. Она опять хочет встретиться со мной наедине. Зачем только я сказал, что исповедь признается Церковью? Но что я мог сделать? Я не хочу, чтобы она исповедовалась. Я не хочу, чтобы у меня складывалось впечатление, будто она и мисс Прентайс используют исповедь как средство очернить друг друга. Шесть ролей и семь человек. О, Боже!"

Эсквайр подумал: “Элеонора абсолютно права, я хорошо играл в «Ici on Parle Francais» [2] . Интересно все-таки, как естественно некоторые ведут себя на сцене. Хотя если Дина и Генри попытаются предложить одну из этих современных пьес, похоже, для меня там вряд ли найдётся подходящая роль. Я хотел бы сыграть того не-слишком-молодого джентльмена из комедии Мари Темпест. Миссис Росс могла бы исполнить роль Мари Темпест. Элеонора и старая Идрис ни за что этого не допустят. Интересно, правда ли, что из-за грима актёры на сцене не целуются по-настоящему? Однако во время репетиций… Интересно, правда ли все то, что говорят о докторе Темплетте и миссис Росс? Я чувствую себя молодым, как никогда. Черт, как же мне быть с Генри и Диной Коупленд? Дина — симпатичная девушка. И с характером. Современная. Если бы только Коупленды были немного побогаче, не возникло бы никаких проблем. Полагаю, они будут обсуждать меня. Генри, конечно, скажет что-нибудь умное. Будь проклята Элеонора! Придержи она свой язычок — мне бы теперь не пришлось разбираться с этим делом. Шесть ролей и семеро актёров. В конце концов, почему бы ей тоже не принять участия? Пожалуй, Темплетт захотел бы сыграть этого очаровательного не-слишком-молодого человека, а для меня тогда останется лишь тот смешной, несчастный, трясущийся старикашка”.

2

Здесь говорят по-французски (фр.).

Элеонора Прентайс подумала: “Если я позабочусь о том, чтобы все уладить, это будет выглядеть, будто Идрис создаёт всю эту суету, и он подумает, что ей не хватает милосердия. Шесть ролей и семь человек. Идрис настроена любой ценой остановить эту мадам Росс. Я вижу, как она раздражена, и вот-вот произойдёт её очередная вспышка. Это все к лучшему. В следующем месяце мне исполнится сорок девять лет. Идрис уже больше, чем сорок девять. Дине следовало бы работать в приходе. Хотела бы я знать, что там происходит между актёрами и актрисами. Все эти переодевания за сценой и разъезды по разным городам. Если бы я могла выяснить, что Дина… Если бы я вышла замуж, Джоуслин определил бы мне месячное содержание. Нет, вы только посмотрите, как эта женщина и Темплетт смотрят друг на друга! А Дина и Генри! Я не вынесу этого. Просто не смогу вытерпеть! Главное — не показать, как меня это задевает. Я хочу взглянуть на него, но я не должна этого делать. Наверное, Генри наблюдает за мной. Генри все знает. Приходский священник должен быть женат. У него голова ангела. Нет. Не ангела. Греческого бога. Упасть ниц перед Твоим троном и лежать и смотреть на Тебя. О, Боже, сделай так, чтобы он меня полюбил!"