Увидеть солнце
Шрифт:
Мало кто из бойцов станционной дружины выстоял бы в схватке с двумя зубатыми, имея при себе лишь нож и двустволку. Эти монстры весом со здорового борова и ростом с человека были на редкость живучи. К тому же они словно не чувствовали боли и даже раненые, истекающие кровью, продолжали бросаться в атаку. Однажды в восточном туннеле Серёга своими глазами видел, как зубатый со вспоротым брюхом и вываливающимися наружу кишками штурмовал блокпост. Свалить этих тварей можно было только точным выстрелом в голову или в сердце, но на средней дистанции картечь уже не пробивала их толстую шкуру. И что оставалось делать Хорю? Единственное — оружие выбрасывать было не обязательно.
— Кончай, Дрон, — сказал
— А-а! — Лицо Хоря расплылось в довольной улыбке. — Песенник. Сейчас только у Секача купил. Старый, как… я не знаю что. Вот, гляди, тут дата: 1980. Это когда было-то: за тридцать лет до Катастрофы! Даже больше! Это же настоящий древний артефакт! На Сибирской за него бы целое состояние выложили. А мне Секач всего за двадцать пять патронов отдал. Ну не лох?
Сергей скептически покачал головой. Вряд ли яйцеголовых умников Сибирской заинтересовал ворох рассыпающихся пожелтевших страниц. Он вообще сомневался, что они заплатили бы за приобретённую Хорем старую тетрадь хоть какие-нибудь деньги.
Дрон оказался более конкретен.
— Это ты лошара, Хорёк! — объявил он на весь перрон. — Да на двадцать пять патронов можно целый день гулять в лучших барах Альянса! А ты отдал их за какую-то рваную тетрадку, которой можно разве что подтереться.
Дрон явно перегнул палку. Но вопреки ожиданию Сергея Хорь не обиделся.
— Да вы только послушайте, какие тут слова!
Хорь раскрыл тетрадь и, подсвечивая себе фонарём, начал читать:
Он на маму смотрит нежно И качает головой: Я хочу увидеть небо Голубое, голубое, Я хочу увидеть небо, Ты возьми меня с собой.— Это же как будто про нас написано! Про всех тех, кто в метро.
— Хочу увидеть небо, — передразнил Хоря Дрон. — Вылези на поверхность да посмотри на это небо. Сразу расхочется.
Но Хорь был непробиваем:
— Или вот ещё. Называется «Гимн уходящему солнцу»:
Уходит день, и солнца луч горит в глазах твоих. Оно свой трудный, длинный путь прошло для нас двоих…Хорь хотел продолжать, но Дрон оборвал его гнусным гоготом:
— Да ты, видно, на голову больной, Хорёк. Где твоё солнце? Клало оно и на тебя, и на меня, и на Сержа, и на того, кто это написал. На всех нас клало.
— Нет, — тихо, но упрямо сказал Хорь.
Когда Дрон оскорблял и унижал его, он молчал, но, стоило Дрону заговорить в том же тоне о светиле, сразу обиделся. Странный парень.
Дрон собрался возразить. Сергей ещё не помнил случая, чтобы тот оставил в споре за кем-то другим последнее слово. Но тут под потолком одна за другой вспыхнули лампочки аварийного освещения, и слова Дрона потонули в возбуждённом гомоне собравшихся на платформе людей. Почти сразу Сергей увидел отца. Полковник Касарин стремительно шагал по перрону, рассекая толпу.
— Становись! — подойдя ближе, коротко скомандовал отец.
Сергей занял привычное место в строю на левом фланге дружины рядом с Хорем и другими стажёрами.
— У нас на станции всё в порядке, — объявил Касарин, обращаясь к строю. — Электрики проверили разводку и запустили резервный генератор.
Он указал на тускло светящиеся лампочки аварийного освещения:
— Сейчас электричество идёт оттуда. Значит, авария произошла в туннеле или… — полковник сделал паузу. — У наших соседей на Маршальской. Мне требуется команда добровольцев для обследования туннеля. С нами пойдёт бригада электриков, которые будут искать повреждение. Наша задача их прикрывать. Кто готов идти, выйти из строя.
Почти вся дружина, включая Сергея, сделала шаг вперёд. Отец понимающе кивнул, словно и не ожидал от своих бойцов иного, и объявил:
— Стажёры остаются на станции для усиления блокпостов и патрулирования. Остальным добровольцам подойти ко мне.
Сергей удручённо вздохнул. В кои-то веки представился случай проявить себя. Даже если боевому прикрытию ремонтной бригады ровным счётом ничего не придётся делать, дальняя разведка туннеля, да ещё с заходом на Маршальскую, — это событие. А вместо этого ему предстоит набившее оскомину дежурство на блокпосту или ещё более скучный обход перрона. Но спорить с отцом, когда тот уже принял решение, бесполезно. Вот если бы он был не стажёром, а полноправным бойцом дружины, как Дрон…
Его мысли прервал резкий окрик отца:
— Ты что, пьян?!
— Чуть расслабились с вашим сыном после тренировки. По глотку браги всего. Между прочим, это он…
Но отец не стал слушать оправданий Дрона.
— Остаешься на станции! — отрезал он. — Остальным получить оружие в оружейной. Через пять минут выдвигаемся.
Когда перрон опустел, Сергей подошёл к Дрону:
— Не бери в голову. Ты же знаешь отца. У него принципы.
Вопреки его ожиданию, Дрон вовсе не выглядел обиженным или раздосадованным.
— Да и хрен с ним! — отмахнулся он. — Думаешь, мне охота в перегоне шпалы считать, да крысиный помёт месить? Уж лучше здесь, в тепле и сухости.
— Зачем же ты тогда вызвался? — удивился Сергей.
— Зачем-зачем, — передразнил его Дрон. — Много ты понимаешь…
Красные светодиодные цифры станционных часов ярко светили в полумраке станции. Часы имели встроенный аккумулятор, поэтому не гасли даже при отключении электричества. Они служили не столько счётчиком времени, сколько символом организованности и порядка, не позволяя жителям Рощи провалиться в пучину хаоса. По словам отца, порядок поддерживался далеко не на всех обитаемых станциях. На некоторых из них царили совершенно дикие варварские обычаи. Там могли запросто избить до полусмерти, ограбить, а то и убить. Просто так, без всякой причины, лишь для того, чтобы завладеть чужим оружием, снаряжением, едой или понравившейся женщиной. Хаос наступал не сразу, а постепенно. И первым шагом на пути к нему, как правило, становилось нарушение устоявшегося распорядка дня, соблюдение которого было невозможно без точного подсчёта времени.
Глядя сейчас на сменяющиеся цифры станционных часов, Сергей был уверен: на его родной станции люди никогда не допустят ничего подобного. Самостоятельно или вместе с жителями соседней Маршальской они обязательно исправят поломку, и в Рощу вновь потечёт электричество. Возобновятся школьные занятия, где детей будут учить читать и писать, рассказывать им об истории человеческой цивилизации, уничтоженной два десятилетия назад ядерной Катастрофой. Лида и её подруги будут выращивать на плантации салат, петрушку и прочую зелень, животноводы — ухаживать за свиньями, повара — кашеварить, челноки — торговать, а бойцы станционной дружины защищать этот маленький и хрупкий, но обжитой и по-своему уютный мир.