Увидимся в аду

Холина Арина

Маша внимательно посмотрела на Настю, встала, сжала голову девушки ладонями.

— Настя, ты что, действительно готова?.. Ради меня?

— Совсем даже не ради тебя. — Настя не обращала внимания на холодные Машины ладони. — Исключительно ради себя.

Она все-таки высвободилась, налила себе еще настойки, устроилась в кресле, поджав под себя ноги, и заявила:

— Ты думаешь, я о тебе ничего не знаю?

Маша неуверенно кивнула.

— Знаю! — торжественно объявила Настя. — У меня есть все твои фотографии — я

их вырезала из журналов и газет. Когда ты сюда переехала, я чуть от счастья с ума не сошла — надо же, сама Маша Лужина! И если ты думаешь, что одна ты умеешь ползать по балкону, ошибаешься. Я все твои котлы видела, всю эту белену и черный папоротник, и аир, и дурман… — Девчонка перечислила названия, прикрепленные к мешочкам с травами. — Дурой надо быть, чтоб не догадаться.

— О чем? — Машу подташнивало от волнения.

— О том, что ты ведьма! — Чувствовалось, что Настю бесит Машино нежелание признать правду. — И парня твоего я разглядела — нарочно тебе кассету подсунула.

— Даже так? — Маша начала сердиться.

«Ну и нахалка!» — думала она.

— Так! — без тени смущения подтвердила Настя. — И не надо мне ля-ля о том, что чудес не бывает. Пока ты со своим Ильей трепалась, я себе все ухо о балконную решетку натерла.

— Замечательно… — развела руками Маша. — И что нам теперь делать?

— Я тебе скажу — что. — Настя посерьезнела. — Для начала ты мне одолжишь свои шмотки. У меня нет ничего, подходящего для тожественного случая. Мы меня накрасим, надушим и поведем на выданье. И ты сделаешь меня ведьмой.

— Я?! — Маша расхохоталась. — Тебя?! Да я и сама-то без году неделя…

— Фигня! — перебила ее Настя. — Познакомишь с кем надо, а я даже ученицей стать согласна.

Маша задумалась.

— Э-э-э… — промямлила она наконец. — Я одного не понимаю — как обычная современная шестнадцатилетняя девушка умудряется верить в ведьм и прочее?..

— А я необычная, — заметила Настя. — Я особенная, как все ведьмы. Смотри.

Она мрачно уставилась на тяжелую латунную лампу под зеленым абажуром. Лампа задребезжала, подпрыгнула и поползла к краю стола.

— Или вот… — Настя закрыла глаза, сжала кулаки, напряглась. После чего резко открыла глаза, посмотрела на скомканную салфетку в пепельнице — и та вдруг загорелась.

Маша спешно затушила пламя, вздохнула и приняла решение.

— Пойдем выберем тебе что надеть, — сказала она и вышла из комнаты.

С радостным воплем Настя понеслась за ней.

НАТАША

22 мая, 01.37

В третьем морге долго никто не открывал.

— Надо было все-таки сказать, что он блондин, — возбужденно шептала Наташа Магде. — Лучше шатен. Шатен — понятие относительное…

— Да заткнись ты! — огрызалась Магда. — Я что-то слышу.

За дверью и правда послышались шаги, кто-то посмотрел

в глазок и заскрипел замками. Дверь приоткрылась, и в щели показалась мятая физиономия, от которой пахло недельным перегаром и свежим спиртом. Наташа пнула Магду в ногу — это должно было отобразить высшее проявление восторга.

— Гражданский муж… Два дня назад… Милиция говорит… Но я-то знаю… — сбиваясь на всхлипывания, прикладывая к носу платок, хватая санитара за руки, верещала Магда. — Войдите в мое положение… Шатен среднего возраста…

Для того чтобы привести санитара в чувство, она сунула ему пятьсот рублей, предварительно помахав ими у него под носом. Запихнув деньги в нагрудный карман, санитар даже сделал скорбное лицо и почти вежливо, стараясь не очень дышать в их сторону, проводил женщин в морг.

— Есть тут один… — пробормотал он. — Нашатырь нужен?

— Нет, — отказались они хором.

Стоило санитару расстегнуть мешок, Магда зашлась истерическим воплем — только Наташа знала, что это вопль радости. Покойник был то, что надо, — свежий, лет тридцати пяти, без увечий.

— От чего он умер? — зашептала Наташа санитару на ушко.

— Инфаркт, — так же тихо произнес он.

— Давайте выйдем. — Наташа потянула молодого человека за локоть. — Пусть она побудет с ним, а мы оформим все бумаги.

— А она… это… — замялся тот. — Ничего такого?..

— Ничего, — поклялась Наташа, не выясняя, что он имеет в виду, потому как собиралась сделать «такое», от чего у доверчивого санитара завтра с утра у самого инфаркт случится. Если, конечно, он протрезвеет.

В холодильник Наташа вернулась минут через пять.

— Спит? — бросилась на нее Магда.

— Еще как! — похвасталась Наташа. — Не проснется, даже если ему будут зубы драть.

— Ну, — Магда горестно оглядела труп, — взяли…

Им казалось, что они тащили его час. Чары применять было нельзя — это могло испортить зелье. Нести пришлось на себе.

Путешествие прошло спокойно. Наташа, правда, распсиховалось. Ей то и дело казалось, что в них кто-нибудь врежется, приедет милиция, сунет нос в машину… Но все обошлось — они без приключений доехали до дома, выволокли труп во двор, кое-как дотащили до подъезда, вызвали лифт. И тут в парадное завалилась соседка с шестнадцатого этажа — пожилая дамочка с таким длинным носом, что на нем нависли все местные сплетни и слухи.

Оказалось, что у соседкиной собачки, нервного глупого колли, случилось расстройство желудка. Пока соседка в красках и полутонах описывала, чем, как часто и где именно обделывался ее песик, Наташа старательно отворачивала серое лицо трупа, висевшего на них мертвым грузом, а Магда извинительно улыбалась — чего, мол, не бывает!

— Что-то ваш дружок бледненький… — Соседка наконец закончила повесть о «всякой дряни с помойки, которой Джерька налопался», и обратила внимание на «дружка».