Уймись, конопатая!
Шрифт:
– Я же говорил, она на работе… Напрасно паниковала. Изучил ее распорядок досконально. Вика – железная леди, как Маргарет Тэтчер…
– А кто это? – неимоверным усилием подавляя в себе желание чихнуть, Вика разобрала писклявый тонюсенький голосочек. – Маргарет Тэ… чер?
– Ты не знаешь, была такая женщина в Англии… А в больнице сейчас – о-го-го… линейка, обходы – дел невпроворот.
– Всякое бывает, – отвечал девичий полуписк-полушепот. – Работа работой, а, например, забыла мобильник, без него как без рук – возьмет и вернется.
– Ты ее не знаешь. Это для тебя, для меня мобила – неотъемлемый гаджет, а она человек старого воспитания. Без мобильника может вполне обойтись.
– Как это? Без мобильника?!
Вику кольнуло, что Стас как бы провел черту, оставив ее в одиночестве по эту сторону. А он с пискушей, выходит, по ту…
– Как, как… сделает пару звонков с рабочего телефона, и все… А так даже лучше – не отвлекает от работы, она же трудоголик. Если не напоминать – может в больнице пропадать сутками.
«Тут он прав, конопатая», – прострелило от одного виска к другому.
Она винила себя, ругала последними словами, дескать, глупо так отдаваться работе. Есть еще личная жизнь, тем более – сейчас, после свадьбы сына и развода – можно пожить в свое удовольствие, заняться собой, но… Наступал новый день, и иные аргументы вертелись в голове. И ценности другие всплывали. Все менялось, растворяясь в суете, в писанине, в рутине…
Наблюдая за раздевающимися в щелку, она вдруг подумала, что девчонке, пожалуй, и двадцати еще нет, она ничуть не старше Оксаны – ее невестки…
Вдруг движения в прихожей затихли на какое-то время.
Любовники целовались взасос, не замечая ничего вокруг. Задрав девице юбку, Стас стягивал с нее колготки, та бесцеремонно расстегивала его ремень.
Потом оба прерывисто задышали, замычали, захрюкали… Как будто до этого были в противогазах, а теперь сняли.
Вике с обидой подумалось, что ее он ни разу так… страстно, в прихожей… У них все по-другому, чинно, при свечах, с прелюдией. Каждое движение, каждое слово – выверено, отточено. Она представила, что Стас скажет в свое оправдание, материализуйся она сейчас перед ними: у них с Викой Любовь, а здесь… похоть, гормоны, и так далее. Он будет оправдываться из последних сил, вертеться как уж на сковороде. Но… пока до этого не дошло.
Кстати, возможность не разрушать, сохранить иллюзию пока оставалась.
Точка невозврата не пройдена. Вика представила, как пройдет на цыпочках мимо спальни в прихожую, осторожно откроет дверь и…
Она не будет спешить, даст им полностью раскрыться, пусть освободят чакры… А то застоялись в длительном ожидании, каналы закупорились… В конце концов, она врач, и должна приносить людям облегчение, разрядку какую-то.
Когда Стас пронес свою полуголую пискушу в спальню, Вика вздохнула. Можно было немного расслабиться: теперь им ее не услышать, даже если она выйдет из кладовки. Им не до этого, они на середине пути.
На глаза ей попались колготки, куртка, юбчонка, рубашка Стаса. Все это – на паркете, брошенное абы как… Вот что значит – невтерпеж. Почему бы не взять да не спрятать все это, пусть эта сучка добирается домой с голой задницей!!!
Что ж он с нее так ничего не срывал, не разбрасывал в порыве страсти? Значит, не было ее, этой страсти?!
Вика приоткрыла дверь кладовки и осторожно выглянула. Ритмическое поскрипывание кровати окончательно рассеивало иллюзии, сжигало мосты. Пора разгримировываться! Когда, если не сейчас?! Потом будет уже не то!
Она всегда считала себя достаточно хладнокровной и владеющей своими эмоциями. Что ж у нее так сердце сейчас колотится?! Вот-вот выпрыгнет из груди. Про голову можно не говорить – она с этой болью проснулась, вроде как привыкла.
Она осторожно выбралась из кладовки, при этом ноги ее в чем-то запутались. Оказалось – в брюках этого похотливого самца. Этого прелюбодея! Вика со злостью отшвырнула их с дороги и крадучись направилась к дверям спальни. Поскрипывание усиливалось, вскоре она различила легкое постанывание.
На глаза ей попалась одна из зеркальных створок трельяжа – в ней отражалась элегантно задранная стройная ножка с болтающимися на ней кружевными трусиками. С обеих ног снять некогда – трубы горят.
Постанывание давно перешло в покрикивание. Вика ни за что бы не подумала, что такой соплячке могут быть доступны столь глубинные женские ощущения. Да, конопатая, молодежь взрослеет нынче быстро! Причем – внутри быстрее, чем снаружи. Пискуша-пискушей, а дышит как натурально!
На фоне покрикивания и поскрипывания начал проступать кабаний рык Стаса. Он не вписывался в ритм, существуя как бы отдельно от него.
Он хоть понимает, сукин сын, что для него это все, никаких шансов? Оправданий и смягчающих обстоятельств не существует в природе. Его сюда не на привязи приволокли, скорее уж он эту пискушу…
И тут… Предусмотреть такого Вика не могла…
Кто бы мог подумать, что трель ее мобильника способна напрочь перечеркнуть и мгновенно оборвать столь разношерстно звучащую какофонию. Словно веревочный мостик над пылающей бездной греха, она спасла ее. Обрывки фраз, до этого пульсирующие в ее мозгу, мгновенно выстроились в единственно верную линию поведения.
Она поступит именно так! Это – самое правильное и надежное!
Вика дернулась, доставая из кармана сотовый. При этом непроизвольно задела локтем дверцу спальни, которая поехала в сторону, как бы поднимая занавес в самый неподходящий момент. Не только труппа оказалась не готовой к спектаклю. Декорации, освещение – все находилось в состоянии полного раздрая. И это – при одном-единственном зрителе в зале. Которому, казалось, нет никакого дела до происходящего. Более того, ему противно и ненавистно то, что он увидел по ту сторону занавеса.