Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
А этот малинник был особенно клевым. И вот почему. Вездесущие ягодники сюда каким-то образом еще не добрались, и малины в нем оказалось полным-полно.
Я в эту непролазную колючую чащобу не полез — боялся перепачкать свои новехонькие, в первый раз надетые джинсы. Между прочим, я за них в фирменном магазине, что в Столешниковом, семьдесят шесть гринов отдал. Это вам не пять копеек.
Поэтому я плюхнулся на сухой ствол поваленного дерева и стал наблюдать за тем, как Алена то появлялась из массы зелени, то снова исчезала в ней. И тогда только колыхание кустов и легкий шорох напоминали
— Хочешь?
— Хочу, — признаюсь я и тяну руку к малине.
Но Алена отводит мою руку и подносит ладошки к моим губам:
— Давай, ешь.
Ух ты! Я, конечно, не дурак отказываться: осторожно так стал брать малину губами с ее ладошек. Ем и ем себе. Она мне скормила все до последней ягоды. Облизала измазанные соком пальцы. Потом вздыхает так тяжело и говорит:
— Жарко. Искупаться хочется.
Я недоуменно пожимаю плечами:
— Ну так в чем же дело? Искупайся.
— Я купальник не надела. Он у меня там остался, в сумке, — говорит она.
— Да?..
— Ага. Вот ведь незадача какая, — снова печально вздыхает Алена, глядя как-то вбок и явно избегая моего взгляда.
Понятное дело, раздосадована. Я молчу. Может быть, она меня сейчас за купальником попросит сбегать? А чего — я сгоняю, мне нетрудно: тут всего-то с полкилометра. Ну, может, чуть больше. Может, предложить ей, думаю, а то она поди стесняется меня грузить. Но тут она говорит негромко:
— Разве что только голышом.
Я и обалдел. Даже подумал, что мне показалось.
— Что — голышом? — переспрашиваю.
— Искупаться голышом. А чего такого особенного? Здесь на берегу есть какое-нибудь укромное местечко, чтобы меня аборигены не увидели?
Я ни фига не понимаю:
— Какие такие еще аборигены?
— Ну, дачники там или мальчишки, — поясняет мне Алена.
Нет, вино все же здорово на меня подействовало, и соображал я туго.
— А-а… Есть тут одно местечко, — отвечаю я, подумав. — Там сейчас наверняка уже никого нет. Да и вообще сюда, в смысле на Марьино, мало кто ходит. Далековато. Но если ты хочешь, пойдем, покажу.
И я, стараясь по возможности ступать ровно и не качаться, повел ее в обход ельника к берегу озера.
Минут через пять мы вышли к небольшому заливчику, узким языком вдававшемуся в берег озера. Заливчик этот был со всех сторон, кроме воды, укрыт непролазным кустарником и низко склонившимися над водой старыми-престарыми ивами. На глаз — лет по сто, не меньше. Только небольшой, свободный от кустов проход вел к воде. Там, сразу же за неширокой полоской прибрежного песка, дно резко уходило вниз, в непрозрачную глубину. Я огляделся. Тихое место. А тем временем на Марьино озеро и лес быстро опускались сумерки. Но оно и к лучшему.
Гляжу — Алена подошла к кромке берега. Скинула кроссовки, сняла носки и попробовала ногой воду.
— Теплая какая, — говорит мне.
— Это у берега, — честно объясняю я. — А дальше она будет холоднее.
— Почему?
— Там ключи со дна бьют, — говорю.
Смотрит она на меня из-под своей челки, молчит-молчит, а потом и говорит:
— Ключи, говоришь? Страшные подводные течения?
Ее и не поймешь — когда она серьезно говорит, когда шутит. Но на всякий случай я подтверждаю:
— Да. И течения тоже есть.
А она мне в ответ:
— Знаешь, Андрюша, тогда я одна боюсь. Я плаваю не очень хорошо. Давай вместе искупаемся, а?
Не понимаю. Она меня на вшивость проверить решила, что ли? Интересно, как она себе представляет: я в плавках, но с ней, с голой, поплыву по озеру?
— Ты что? Тоже плавки забыл? — спрашивает она.
— Да нет, — отвечаю.
Я же знал, когда на пикник собирался, что мы обязательно купаться будем, поэтому плавки сразу надел, еще когда собирался. Чтобы не таскать с собой в кармане или, там, в пакете.
— А тогда в чем же дело?
Ну что мне сказать? Что я стесняюсь? Признаться, что никогда с голыми девушками не купался? Я молчу, пытаюсь придумать что-нибудь поправдоподобней. И придумываю!
— Они намокнут, — говорю я ей. — Потом пятно на джинсах останется. Или придется ждать, пока высохнут. А солнце уже почти село, значит, считай, не высохнут.
А она мне:
— А ты сделай, как я. Тоже купайся голышом. Нудисты, вон, толпами на пляжах собираются — и ни у кого никаких проблем.
За кого она меня принимает?
— Но я же не нудист, — говорю.
— Ты Андрюша, я знаю, — соглашается Алена серьезно-серьезно, а у самой-то, вижу, чертенята в глазах пляшут.
Понятно.
Смеется надо мной, значит, умная взрослая девушка Алена. За тупого малого принимает. За спортсмена. Знаю я, что они о нас думают: одни, мол, дубы безмозглые в спорт идут. А в бокс тем более — там, мол, и последние мозги вышибут. Ну, у меня сразу настроение и испортилось, хотя я это стараюсь скрыть. Но она, видно, все тут же просекла, потому что засмеялась, затормошила меня:
— Ты что, обиделся?
— Нет… — говорю, а сам жутко обиделся.
— Ты что, меня стесняешься? Да брось ты! Знаешь, как классно голышом плавать? — не отстает она. — Давай так. Я отвернусь, а ты разденешься и залезешь в воду. Потом ты отвернешься, а я догола разденусь и в воду пойду. Ну что? Договорились?
Я старался не смотреть на нее. Потом все же собрался с духом и сказал:
— Договорились.
Слово свое она сдержала.
Как и обещала, отошла в сторонку и отвернулась. Я, путаясь в штанинах, быстро стянул джинсы. При этом меня снова качнуло, я потерял равновесие и боком свалился на траву. Так что от футболки и плавок мне пришлось избавляться, уже сидя на земле. Я покосился в сторону Алены — она честно играла, не подсматривала.