Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
Я с облегчением бросил нож на стол и обнял Кирилла. Здоровый парень. А со времени нашей последней встречи — пять лет прошло — он еще больше раздался в плечах, заматерел. Я отодвинул Кирилла от себя, посмотрел в лицо. Нет, внешне он почти не изменился — прежние смеющиеся серые глаза, короткая стрижка, широкая улыбка. Только у глаз чуть прибавилось легких морщинок.
— Напугал? Вас, Николай Сергеич? Вас напугаешь, как же, — сказал он, крепко держа меня за плечи. — А вот вы меня по телефону изрядно испугали! Что же у вас здесь такое происходит?..
Скажу
— Потом, потом все расскажу, — сказал я Кириллу. — Сначала за стол. Ты когда прилетел?
— В четыре утра. Сразу на электричку — и сюда, к вам. Но вы не ответили…
— Значит, с дороги, голодный, — перебил я его. — Давай-ка, быстро за стол. Я сейчас салат доделаю. Все свое, только что с огорода. Залезай в холодильник, тащи все, что там найдешь, — сегодня я один.
Но Кирилл, хитро улыбаясь, остановил меня:
— Э-э-э, нет. Так, однако, дело не пойдет, хозяин. — В голосе его внезапно прорезалось нарочитое северное оканье. — Я за три тысячи километров не поленился харчей привезти. А вы — салат, салат.
Он потянулся к своему рюкзаку и подчеркнуто неторопливо стал извлекать из него пакеты и банки, комментируя по ходу дела:
— Это, хозяин, копченое мясо. Сам делал. Попробуйте угадать чье? К вашему салату будет в самый раз. Балык, естественно, горбуша. Естественно, своего засола. А это — кедровый орех. Правда, с прошлого года. Но сам в урмане шишку бил, и сохранился он отменно… Маринованные грибы, белые. Знаю, что у вас своих полно, но… — Кирилл извлек из глубины рюкзака двухлитровую банку, — не мог не привезти. Все же северный гриб — он другой. Черемша… Ну а тут — брусника, клюква, черника… Сало с чесноком… Тоже своего посола.
— Сам солил? — спросил я его.
— Сам.
— Значит, все еще не женился? — сказал я.
— Не женился, Николай Сергеич. На что жениться, коли рожа не годится? — засмеялся Кирилл, показывая в улыбке на зависть ровные, белоснежные зубы.
— Не наговаривай на себя, северянин.
— Да нет, честно. Кто ж за меня, лесного человека, пойдет? Разве что сумасшедшая какая.
Он перестал выкладывать свои северные гостинцы на стол и посмотрел на меня.
— Вот. Вроде все.
— Тогда помогай оттащить все это в сад.
— Будем завтракать в беседке? Как всегда? — улыбнулся Кирилл.
— Как всегда, — ответно улыбнулся я.
Глава 9. КИРИЛЛ
Все, что мне он рассказал за завтраком, больше всего походило на страшную сказку. Я думал об этом, глядя, как Николай Сергеевич молча наливает мне кофе. Потом я придвинул к себе сахарницу и сказал:
— Даже трудно поверить… Какие-то страсти-мордасти: служебные собаки боятся взять след, которого нет. Милицейские майоры всех подряд подозревают, в тихом поселке убийство за убийством… Все могу понять, во все могу поверить, но чтобы переодетые маньяки или, того веселей, оборотни бегали по мирному дачному поселку и обывателям головы отрывали?! Да мы такие страшилки в детдоме на ночь рассказывали. И то только класса до пятого.
Я отхлебнул кофе. Николай Сергеевич по-прежнему молчал, никак не реагируя на мои слова. Над клумбами трудолюбиво гудели шмели.
— Сдается мне, — подытожил я, — что, скорее всего, это медведь-шатун. Для ваших лесов не слишком фантастичное предположение… Но он наверняка уже ушел отсюда. Все-таки зверь — он и есть зверь. Не будет долго вблизи жилья околачиваться. А мальчишке вашему, Скокову, просто с перепугу черт-те что померещилось. Небось пьяный был?
— Он был трезв, — твердо сказал Николай Сергеевич. — Да и за мной, как ты знаешь, такого греха не водится. Но последние дни я постоянно ставлю дом на сигнализацию.
Я посмотрел на Николая Сергеевича: нет, конечно, я его нежно люблю, он мне, считай, второй отец. Но сейчас старик явно мандражировал. И, на мой взгляд, преувеличивал опасность.
— Я вам, Николай Сергеич, буленбейснера подарю.
— Что подаришь?
— Буленбейснера, — усмехнулся я. — Порода собак есть такая. В переводе с английского — быкодав. В холке, — я показал рукой, — метр двадцать. И никакой медведь близко не подойдет.
— Медведь, говоришь, по поселку ходит и головы отрывает?.. Пойдем-ка.
Николай Сергеич поднялся и пошел к дому. Я — следом за ним. В гостиной он достал с полки ключ и открыл ящик буфета. Вынул увесистый газетный сверток и брякнул его передо мной на стол.
— А это что тогда? — спросил он. — Посмотри.
Я развернул газету. Передо мной лежала гипсовая отливка следа огромной лапы. Длинной, широкой, с огромными когтями. Ничего подобного я в жизни не видел. Отдаленно след напоминал отпечаток волчьей лапы. Только увеличенный раза в три. И напоминал очень отдаленно. Я вопросительно посмотрел на молчащего старика.
— Вчера в лесу нашел, — пояснил Николай Сергеич. — Возле того места, где Станислава бродила.
— Как ваша внучка? Она здесь? — поинтересовался я из чистой вежливости. Последний раз я видел Стасю совсем еще маленькой, веселой девчушкой, которая тогда заканчивала начальную школу. В прошлый свой приезд, ровно пять лет назад, я ее не застал — она была в Москве. Сейчас, если мне не изменяет память, ей уже лет двадцать. Невеста.
— Здесь, здесь. Где же ей быть?
— Интересно было бы на нее посмотреть.
— Смотри, — кивнул старик на большой цветной фотопортрет, висящий в простенке.
С него улыбалась хорошенькая девушка. Да какое девушка — на меня смотрела очаровательная молодая женщина. И еще: в ней был и шарм, и хитринка, и бутурлинская порода.
— Не отвлекайся, — совершенно нелогично проворчал старик, возвращая меня на землю.
— Действительно, это не медведь, — вынужден был признать я, снова поворачиваясь к столу. — Ни на что не похоже. Разве что сук случайно обломился, упал да и оставил вмятину?