Ужас в музее
Шрифт:
И тогда жрецы втайне совершили то, чего не сумели сделать открыто. Однажды ночью Имаш-Мо, верховный жрец, тайком проник в комнату Т'йога при храме и выкрал из его спальных одежд цилиндр с заветным свитком, подменив его другим, очень схожим с ним, но не имеющим магической силы. Когда фальшивый талисман скользнул обратно в покровы спящего еретика, не было конца ликованию Имаш-Мо, ибо он был уверен, что подмена не будет замечена. Считая себя огражденным истинным заклятием, Т'йог взойдет на запретную гору и вступит в Обитель Зла — и тогда все прочее довершит сам Гхатанотхоа, огражденный от всех чар.
Жрецам Темного Бога больше не было нужды выступать против неповиновения высшей силе. Пусть Т'йог идет навстречу собственной погибели. А они всегда будут хранить втайне украденный свиток, имеющий истинную
На рассвете Дня Небесных Огней (не истолкованного фон Юнцтом) Т'йог, с благословения царя Тхабона, возложившего руку на его голову, отправился в сопровождении молящегося и поющего гимны народа на ужасную гору, держа в правой руке посох из дерева тлатх. Под своей мантией он нес цилиндр со свитком, содержащим, по его мнению, истинное заклинание против мощи Темного Бога, — он так и не обнаружил подлога. Не уловил он и насмешки в словах, которые Имаш-Мо и другие жрецы поминутно вплетали в молитвы, якобы прося у неба даровать посланнику народа успех и благополучие.
В безмолвии стоял внизу народ, глядя, как уменьшается вдали фигура Т'йога, с трудом восходящего по запретному базальтовому взгорью, до сей поры чуждому человеческой поступи; и многие люди еще долго стояли здесь, глядя вверх и после того, как он исчез за опасным выступом горы, закрывавшим прибежище Темного Бога. В эту ночь некоторым чувствительным мечтателям чудилась слабая дрожь, сотрясавшая вершину ненавистной горы, но другие люди смеялись над ними. Наутро огромные толпы молились и смотрели на гору — не вернется ли Т'йог? То же повторилось и на второй день, и на следующий. И еще многие недели люди ждали и надеялись, а потом стали плакать. С той поры никто уже никогда не видел Т'йога, который должен был избавить человечество от страхов.
Неудача дерзкого предприятия жреца-еретика навсегда устрашила людей, и они старались даже не задумываться о наказании, постигшем смельчака, который проявил непочтение к богам. А жрецы Гхатанотхоа насмехались над теми, кто вздумал бы противиться воле Темного Бога или оспорить его право на жертвоприношение. В последующие годы хитрая уловка Имаш-Мо стала известна народу, но и это не изменило общего мнения, что Гхатанотхоа лучше оставить в покое. Впредь никто уже не смел проявить открытое неповиновение. Так проходили века, царь сменял царя, один верховный жрец наследовал другому, народы приходили и уходили, страны поднимались над морем и вновь погружались в него. Через вереницу столетий царство К'наа пришло в упадок, и наконец в один ужасный день поднялась невиданная буря, загрохотал гром, горами поднялись волны — и вся страна My навечно погрузилась в океан.
Но все же в последние века существования My древние тайны просочились за ее пределы. В далеких странах собирались вместе серолицые беженцы с затопленных островов, избежавшие кары морского дьявола, и теперь уже чужие небеса упивались дымом с алтарей, воздвигаемых в честь давно исчезнувших богов и демонов. Никто не знал, в какие бездонные хляби погрузилась священная вершина Йаддит-Гхо и циклопическая цитадель ужасного Гхатанотхоа, но все еще бродили по земле существа, бормочущие имя Темного Бога и совершающие в его честь чудовищные жертвоприношения, чтобы он, разгневавшись, не пробился сквозь толщу океанских вод и не стал бродить тяжкой поступью в мире людей, сея ужас и окаменение.
Вокруг рассеянных по всему свету жрецов формировались рудименты темного и тайного культа — потому тайного, что народы новых стран почитали уже других богов и демонов и в старых богах и дьяволах видели одно лишь зло. Приверженцы этого тайного культа по-прежнему совершали многие преступные деяния и поклонялись древним чудовищным идолам. Из уст в уста передавалась молва, что якобы один из жреческих родов до сей поры хранит истинное заклятие против мощи Гхатанотхоа, выкраденное Имаш-Мо у спящего Т'йога, хотя уже и не осталось никого, кто мог бы прочитать или разгадать тайные письмена или указать, в какой части света затерялись погибшее царство К'наа, ужасная вершина Йаддит-Гхо и титаническая крепость бога-дьявола.
Переживший века культ процветал главным образом в тех районах Тихого океана, где некогда существовал континент My, но легенды глухо намекали на поклонение омерзительному Гхатанотхоа также в злосчастной Атлантиде и на ужасном плато Ленг. Фон Юнцт предполагает его проникновение и в сказочное подземное царство К'ньян, приводит ясные доказательства его следов в Египте, Халдее, Китае, в забытых семитских империях Африки, а также в Мексике и Перу. Более чем прозрачно фон Юнцт намекает на связь этого культа и с шабашами ведьм в Европе, против которых тщетно направлялись грозные папские буллы. Впрочем, Запад никогда не был благосклонен к приверженцам этого культа; и народное негодование, побуждаемое свидетельствами об ужасных ритуалах и жертвоприношениях, уничтожило напрочь многие его ветви. В конце концов он сделался гонимым, трижды запретным, затаившимся, хотя зерна его нельзя считать навсегда уничтоженными. Так или иначе, но он постоянно выживал — главным образом, на Дальнем Востоке и на островах Тихого океана, где его сущность влилась в эзотерические знания полинезийского братства Ареои. [104]
104
Ареои— на полинезийских островах Туамоту так именовался тайный союз воинов-аристократов, по преданию, основанный двумя божественными братьями.
Фон Юнцт неоднократно тонко и тревожно намекал на свое непосредственное соприкосновение с этим культом, и эти намеки потрясли меня, когда я сопоставил их со слухами об обстоятельствах его смерти. Он говорил об оживлении некоторых идей, связанных с ожидаемым появлением дьявола-бога — таинственного создания, которого ни один человек (если не считать отважного Т'йога, так и не вернувшегося назад) никогда не видел, и сопоставлял сам характер этих рассуждений с табу, наложенным в древнем My на любые попытки даже представить себе образ этого чудовищного существа. Особые опасения внушали ученому толки на эту тему, распространившиеся в последнее время среди испуганных и зачарованных приверженцев культа, — толки, полные болезненного желания разгадать истинную природу той адской твари, с которой Т'йог встретился лицом к лицу в дьявольской цитадели на ныне затонувших горах перед тем, как его, по всей видимости, постиг ужасный конец; и я сам был странно встревожен косвенными и зловещими ссылками ученого на эти обстоятельства.
Едва ли менее пугающими были догадки фон Юнцта относительно нынешнего местонахождения украденного свитка с заклятием против мощи Гхатанотхоа и о конечных целях и возможностях использования его. При полной моей уверенности, что вся эта история есть полнейшая мистика, я не мог не содрогнуться при одном лишь нелепом предположении, что вдруг и в самом деле явится на свет чудовищное это божество и обратит все человечество в скопище ужасных статуй, сохранивших в себе живой мозг и обреченных на инертное, беспомощное существование на протяжении бесчисленных веков. Старый дюссельдорфский ученый усвоил отвратительную манеру в большей степени туманно намекать, чем положительно утверждать, и я мог понять, почему окаянная его книга была отвергнута во многих странах как богохульная, нечистая и опасная.
Меня трясло от отвращения, и все же книга фон Юнцта таила в себе некое кощунственное очарование, я не смог отложить ее в сторону, не дочитав до конца. Приложенные к ней репродукции орнаментов и идеограмм из страны My были поразительно сходны со знаками, изображенными на странном цилиндре и свитке, да и все повествование изобиловало подробностями, содержащими смутные, но неприятно возбуждающие намеки на удивительную близость сущности древней легенды к обстоятельствам появления на свет страшной мумии. Цилиндр и свиток — район Тихого океана — твердая убежденность старого капитана Уэзерби, что циклопическая гробница, где была обнаружена мумия, прежде находилась под обширным строением… так или иначе, в глубине души я чрезвычайно радовался тому, что вулканический остров исчез в глубине океана раньше, чем исследователи смогли отыскать на нем нечто ужасное, таящееся под тяжелой крышкой люка.