Ужасный век. Том I
Шрифт:
Но на это уйдёт по меньшей мере час, скорее гораздо больше. А ведь Шеймус полез в форт ради иного. Настоящая цель находилась не здесь — и время истекало, если вовсе не было уже безнадёжно потеряно.
Просто испортить пушки и сбежать? Но мураддины сразу вернут свой флаг на место, и Вальверде не будет уверена, что гавань беззащитна. Она готова рискнуть своими людьми, но не кораблями.
Оставить наверху часть отряда? Часть может и не удержаться.
Нет, конечно, никакой обороны и никакого быстрого отступления. Нужно
***
На помощь никто так и не пришёл. Отчего именно так вышло — Ирма размышлять не имела ни желания, ни возможности: уж очень отчаянное сложилось положение.
Отряд на рыночной площади выдержал второй натиск, однако обошлось это слишком дорого — на ногах не осталось и половины солдат. Враг тоже отступил с большими потерями, даже оставив многих раненых возле баррикады, но даже сам Рамон Люлья не излучал теперь прежней уверенности.
— Барабаны, вашу мать! Какого хера не слышу барррабаны???
Быстрый ритм снова разнёсся по площади, но ободрил он далеко не всех. Падение духа и по лицам не было нужды угадывать: оно буквально ощущалось в воздухе. «Ржавые» проигрывали бой, только идиот мог отрицать это.
С той стороны жалких укреплений тоже неслись ритмичные звуки: пешие мураддины били саблями и булавами по стальным щитам, наступая. Послышался и стук копыт. Ирма видела, как Люлья спрыгнул с постамента: он лично повёл навстречу противнику самых боеспособных из тех, кто ещё остался.
Гайю больше не требовалось успокаивать: истерика сменилась полной апатией. Ирма взглянула землячке в глаза и не увидела там ничего. Зато сама она мыслила на удивление трезво.
Предположим, это поражение. Можно утешить себя мыслью, что противник нынче — Святое Воинство, а они далеко не те убийцы, вломившиеся в дворец. Ирма достаточно узнала о людях Валида за четыре года на этой войне. Ар-Гасан потому и был всегда на ножах с Шеймусом, что считал себя человеком чести и имел на то право. Что ни говори, но Валид с женщинами не воюет: потому и сидел в лагере, пока «ржавые» брали Фадл.
К сожалению, Валид знает Ирму в лицо. Уж точно не обознается, увидав среди пленных.
Нет для неё способа поставить Шеймуса в худшее положение, чем оказавшись в руках мураддинов. Капитан, может, потому никогда прилюдно и не показывал чувств, что даже подобия слабого места обнажать не желал? Дурацкий момент для подобных размышлений, конечно: враги всё равно не вникают в тонкости. Ирма уже создала дорогим ей людям много проблем. Нет-нет-нет.
Кроме того, это Валид вряд ли причинит женщинами какое-то зло: насчёт других мураддинов разумно ожидать противоположного.
Потому удобную мысль о том, что плен сейчас — не худший вариант, Ирма отбросила. К тому же Гретель по-прежнему была настроена решительно, а как её не поддержать? Невозможно, это уж просто предательство.
Тем временем строй наёмников, сошедшийся с пешими мураддинами, откатился назад. Враг преодолевал баррикаду с неумолимой уверенностью. Правый фланг обороны почти провалился, и именно туда двигались всадники. Минута-другая — и они прорвутся, а это уж точно конец.
Барабанный ритм сменился.
— Отступаем. — Гретель озвучила очевидное: сигналы обозные жёны знали прекрасно.
Куда отступаем, как, что будет дальше — об этом Ирма судить не могла. Они с подругой подхватили Гайю и поволокли в ту сторону, куда указал сержант. Женщин плотно обступили, да и голову поднять было трудно: о происходящем Ирма могла лишь догадываться, выхватывая сколь-нибудь понятные звуки из грохота сражения.
— Пошли-пошли-пошли!
— Строй держать!
— За мной!
Ирмы хватило ненадолго: слишком болели раны и слишком многое она уже пережила за эту ночь. Скоро перед глазами задвоилось, сознание затянуло плотным туманом, а когда женщина пришла в себя — то поняла, что её несёт на руках солдат в «ржавом» плаще.
— Гретель! Гретель!
Подруги не было ни видно, ни слышно. Гайю лимландка тоже потеряла. На миг перед её глазами образовалась прореха в строю: женщина увидела Люлью во главе отряда, прикрывавшего отход. Как раз в это мгновение налетели всадники. Рамон пронзил мечом ближайшего, а затем лошадь сбила его с ног. Кони Святого Воинства проскакали по упавшим на брусчатку наёмникам, оттеснив и рассеяв остальной арьергард.
Барабаны замолчали.
Потом Ирма заметила Гретель: нортштатка сама волокла за шиворот раненого солдата, пока кто-то наконец не подбежал, чтобы помочь. Ну да, неудивительно — Гретель такая… Ирма попыталась убедить себя, что тоже найдёт ещё какие-то силы, если придётся. Вспомнились дела десятилетней давности.
«Несмотря на то, что он с тобой сделал?»
Ну, такова оказалась судьба. Но больше ничего подобного не случится. Нет-нет-нет. Десять лет назад Ирма была совсем другим человеком. Теперь она…
Мысль осталась недодуманной: всадники Святого Воинства ударили по отступающим. Солдат уронил Ирму на мостовую, но та не придала новой боли никакого значения. Просто поползла в сторону, протискиваясь на четвереньках между ногами наёмников и коней. Не понимая, куда — но главное, чтобы хоть куда-нибудь.
Нет уж, она не сдастся. Не для того бежала из дворца, не ради этого погиб Идвиг. Да и вообще… Лет десять назад Ирма, засыпая, часто надеялась просто не проснуться — потому что убить себя не позволяли заповеди из Святого Писания.
Но она всё-таки каждый раз просыпалась. Наверное, не зря? Нужно бороться, выбора нет.
***
Перебить артиллеристов наверху оказалось не так-то легко, но наёмники справились. Мураддинский флаг сняли, его место занял плащ одного из солдат. Хорошо, но это лишь полдела.