Ужасы Фазбера. 1:35 ночи
Шрифт:
– Знаю. Знаю. Я пытаюсь.
– Это да.
Смена прошла быстро. Это главное достоинство работы с двух до десяти. Работы столько, что можно с ног сбиться, но, по крайней мере, время пролетает быстро.
Домой Делайла вернулась где-то в 10:30 вечера, к счастью, пропустив песню, которую Мэри пела перед сном. В здании было довольно тихо. Делайла слышала только рэп, игравший в одной из квартир в конце коридора, и смех из телевизора, стоявшего у соседей сверху.
Закрыв дверь в коридор, где несло сгоревшей брюссельской капустой, Делайла надеялась, что
Скинув одежду, она сунула её в ларь из кедрового дерева, стоявший у дверей. Ларь с угольным фильтровальным мешочком внутри помогал ей решить проблему с запахом жира, от которой она страдала не одну неделю, когда только начала работать в кафе.
В душе Делайла смыла с себя остатки запаха жира, потом натянула красную ночную рубашку с длинными рукавами и устроилась в кровати с контейнером, заполненным зеленой фасолью и кусочками бефстроганова. Повар, работавший в смену от двух до десяти, был лучшим из всех, что трудились на Нейта. Бефстроганов был великолепен. За едой Делайла пересматривала комедийное шоу на старом телевизоре, который стоял на антикварном кленовом комоде. Она ни разу не засмеялась и даже не улыбнулась. Шоу просто помогало ей чувствовать себя чуть менее одинокой во время еды.
Примерно в половине двенадцатого Делайла поставила пустой пенопластовый контейнер на стопку журналов по дизайну интерьера, лежавших на прикроватной тумбочке. Выключив китайскую лампу, она повернулась на бок и свернулась клубочком. Уличные фонари, возвышавшиеся над парковкой за окном, отбрасывали кривые, зловещие тени по всей комнате. Они напоминали огромные костлявые пальцы, которые тянулись к кровати.
Делайла закрыла глаза и заставила себя поскорее заснуть… и это ей удалось.
Впрочем, закончился сон тоже быстро.
Делайла резко открыла глаза. Часы с неработающим будильником показывали 1:35 ночи.
Она села и огляделась.
Что её разбудило?
Повернувшись к окну, она потёрла глаза. Её разбудил какой-то назойливый звук, доносившийся оттуда. Звон? Жужжание?
Делайла наклонила голову и прислушалась. Она ничего не слышала, кроме шума машин на дороге.
Она снова посмотрела на часы. 1:36.
Стоп. Она проснулась в 1:35 ночи.
Она поставила будильник куклы на 1:35. Что, если она случайно нажала «ночи» вместо «дня»?
– Упс, – прошептала она. – Прости, Элла.
Делайла подумала, не выйти ли на улицу, чтобы забрать куклу, которая, похоже, всё ещё работает, но она слишком уж устала. Посмотрит с утра.
Делайла закуталась в одеяло и снова заснула.
– Ты её выкинула? – Харпер втянула подбородок, подняла бровь и скривила губы – эта гримаса у неё обозначала «Ты о чём думала вообще?».
– Я думала, что она сломана.
– Да, но она может быть коллекционной. Вдруг она каких-то денег стоит?
Огромные голубые глаза Харпер загорелись, когда она подумала о долларах. Делайле представлялось, что в голове Харпер заработал калькулятор, вычисляющий воображаемые суммы.
Делайла и Харпер сидели за круглым
В кофейне, узком кирпичном здании, было много нержавеющей стали и хрома и совсем мало дерева. В одиннадцать утра там было не слишком людно. Темнокожая женщина с косичками сидела за столиком, внимательно вглядываясь в ноутбук; поодаль располагался пожилой мужчина, который жевал маффин и читал газету. За прилавком шипели и плевались кофемашины.
– Я что, так тебя ничему и не научила? – спросила Харпер. – Прежде чем что-то выбрасывать, сначала попытайся продать. Забыла?
– Я на работу опаздывала. Голова не очень работала.
– Тебе надо научиться медитировать.
– Тогда я стану опаздывать на работу, потому что забудусь в медитации.
Харпер засмеялась. И все в кофейне тут же обернулись на неё. Смех Харпер больше всего напоминал рёв морского льва, и определить, насколько смешным она что-то считает, можно было по количеству лающих смешков. Реплика Делайлы удостоилась лишь одного.
– Как тебе новый спектакль? – спросила Делайла.
– Просто о-фи-ген-но. Все мои реплики – отстой. Но своего персонажа я люблю-люблю.
Делайла улыбнулась.
Харпер была лучшей подругой Делайлы почти шесть лет – с тех пор, как они вместе оказались в приёмной семье. Они твёрдо решили, что больше не хотят жить ни в приютах, ни у приёмных родителей, так что объединились, чтобы выжить в условиях строгого режима, созданных Джеральдом, бывшим военным и отцом семейства, которое взяло их к себе.
Каждый раз, когда Джеральд ругал их за то, что они не придерживаются расписания, и напоминал, что «вот это у нас ровно в пять, а вот это – в шесть десять», Харпер бубнила под нос что-то вроде «А ты можешь прыгнуть с крыши ровно в идинахренадцать ноль-ноль».
Она смешила Делайлу, и это здорово помогало выжить.
Харпер и Делайла были полными противоположностями и внешне, и по характеру, и, наверное, ни за что бы не подружились, если бы вместе не попали в этот зарегламентированный ад. Но их дружба была вполне реальной. Когда Харпер объявила о своём шаловливом плане – уговорить знаменитого драматурга взять её на роли в спектаклях, – Делайла просто сказала: «Береги себя». Когда Делайла сказала, что собирается выйти замуж за своего рыцаря в сияющих доспехах и родить от него детей, Харпер просто ответила: «Не подписывай брачный договор». Харпер последовала совету Делайлы, и ей хватило такта не сказать: «Ну я же тебе говорила», когда Делайла не последовала её совету.
– Знаешь, тебе стоит её поискать, – сказала Харпер.
– Что?
– Эллу. Обязательно поищи её.
Харпер потеребила одну из дюжины светлых косичек, заплетённых вокруг головы. Яркая разноцветная косметика на лице и обтягивающее зелёное платье делали её похожей на Медузу горгону.
– Потому что её можно будет продать за неплохие деньги, – кивнула Делайла.
– Дело не только в этом. Ты сказала, что она похожа на ребёнка, которого ты мечтала родить. Это же так странно, тебе не кажется? Что ты нашла куклу, так похожую на воображаемого ребёнка? Что, если это какой-то знак?