Шрифт:
01
— Кто такая?
— Фобия.
— Это имя?
— Это диагноз.
Посреди голого поля стоял стол. На столе — старинный телефон с дисковым набором. Без проводов. А ещё табличка — «дежурный по лагерю».
За столом сидел коричневый от загара человек. Был он не молод, но и не стар. Короткий ёжик выцветших на солнце волос пятнами светился сединой. В его мозолистых широких руках её личное дело казалось миниатюрным. А страниц там было предостаточно.
— За что?
— Неумение владеть собой в людных местах,
— Сойдёт, — буркнул дежурный, — а то повадились всякую шантрапу присылать. Сколько у тебя фобий?
— Семь.
Человек достал из верхнего ящика стола печать и с силой опустил её на обложку личного дела.
— Ну что же, ты принята в воспитательно-оздоровительный лагерь для трудных, психически неустойчивых псевдомагов. Комплект белья возьмёшь у завхоза.
Фобия была молода и недоверчива: с раннего детства ей приходилось посещать много самых разных учреждений — от обычных психушек до научного института, изучающего побочные действия псевдомагической энергии. А чего их изучать, если достаточно полчаса посмотреть на Фобию, и все семь её основных панических ужасов становились понятными.
Страх воды.
Страх огня.
Страх упасть в открытую могилу.
Страх сойти с ума.
Страх близкого присутствия — не ближе, чем на метр, пожалуйста.
Страх чёрной масляной краски.
Страх быть затоптанной стадом антилоп.
Всё это было бы всего лишь безобидной формой психических заболеваний, не будь при этом Фобия псевдомагом. И это делало девушку потенциально опасной для общества.
С псевдомагами и нормальными-то нужно держать ухо востро — чуть занервничают и сразу начинают тянуть к себе чужую энергию. А с неуравновешенными — и подавно.
Фобия уныло плелась за завхозом, оглядываясь по сторонам. Обычный лагерь, похожий на скаутский (она видела по телевизору), только более неухоженный. Деревянные бараки стояли прямо посреди леса, асфальтированных дорожек не наблюдалось, столовой, судя по всему, служил длинный стол под навесом. После удобств дорогих лечебниц Фобия чувствовала, как обрастает новыми фобиями. Например, что навес рухнет в тот момент, когда она будет подносить ложку ко рту, и тогда Фобия умрет, упав лицом в тарелку.
Тяжело быть параноиком.
Жить нужно было вместе с другими людьми. Это настолько потрясло Фобию, что она некоторое время даже не волновалась. Просто стояла с глупым лицом на пороге узкого длинного барака, вдоль стен которого затаились аскетичные кровати под одинаковыми одеялами. А потом зажмурилась и выпрыгнула из барака вон, но было уже поздно — волны дикого, животного ужаса расходились от неё, все ширясь и ширясь. Взвыла тревога.
Чужое тело сбило её с ног, ловкие быстрые руки укутывают в непроницаемое покрывало. Внутри него было темно, но не страшно. Внутри было привычно и спокойно. В подобные покрывала Фобию пеленали с детства. Она ещё немного полежала неподвижно, успокаиваясь. Её отпустили, слышно было,
Дежурный по лагерю стоял в нескольких метрах от неё и смотрел сердито. Он раздражённо открыл её дело и зачитал вслух:
— Страх воды. Страх огня. Страх упасть в открытую могилу. Страх сойти с ума. Страх близкого присутствия. Страх чёрной масляной краски. Страх быть затоптанной стадом антилоп. Что из перечисленного вызвало приступ?
— Я просто переволновалась, — пролепетала Фобия виновато. Она подтянула колени к груди и смотрела на дежурного снизу вверх, не спеша вставать. Выпускать из рук непроницаемое покрывало тоже не торопилась.
— Я не верю в современную медицину, — сообщил дежурный. — По мне, так страх нельзя вылечить психотерапией или лекарствами.
— По-вашему?
— Если ты боишься воды — пусть каждое утро начинается с того, что будешь тонуть.
— Это опасно для окружающих.
— С окружающими я разберусь, — уверенно заверил он.
По меркам псевдомагов Фобия была ещё подростком — двадцать лет. С точки зрения истинных магов — вообще беззубым младенцем.
Сама же она себя чувствовала бесконечно старой. Если каждый день наполнен кошмарами, то время тянется невыносимо медленно.
Родители говорили, что она уже родилась такой — вечно орущей от ужаса девочкой. Псевдомагия хлестала в разные стороны, вытягивали энергию окружающих, как пылесос, и трансформировала её в невообразимые воронки в пространстве.
Много лет Фобия провела в изоляторе. Сквозь толстые стёкла смотрела на двух человек — мужчину и женщину, которые приходили к ней каждый день. Динамики искажали голоса, и те звучали механически.
Ни объятий, ни запаха живого человека рядом.
Только механические голоса из динамиков, и люди за толстым стеклом.
Зато в изоляторе было не страшно.
Сейчас, сидя на кровати в бараке, Фобия изо всех сил — так, как учил её психиатр, — вспоминала безопасность своего изолятора. Светлые стены. Мягкую мебель. Мягкое освещение. Толстые стёкла. Все опасности там, снаружи. Здесь — безопасно. Здесь — стерильно. Все монстры под контролем.
Фобия держалась на самой границе. Она физически ощущала, как жадные щупальца осьминога внутри неё чуть подрагивают, готовые в любой момент сорваться, сминать и хватать чужие силы, заглушать ими, как обжора едой, расползающийся внутри Фобии ледяной ужас. Липкий. Омерзительный. Зловонный и тёмный, как болотная жижа.
— Прекрати, — резкий окрик заставил Фобию вздрогнуть. Дежурный по лагерю в комнате, наполненной девчонками, смотрелся чужеродно.
— Отдай мне непроницаемое одеяло, — приказал он.
Фобия молчала, неподвижная под его взглядом. Взгляд был тяжёлым, немигающим, злым. Обветренное лицо пересекали многочисленные шрамы. Неоднократно переломанный нос. Верхнюю губу разрывала ниточка застарелого ранения. Полуседая щетина скрадывала худые щёки, широкий упрямый подбородок.
Он был похож на матёрого убийцу.