Ужасы. Замкнутый круг
Шрифт:
Она отбросила с кровати покрывало. На простынях виднелись какие-то пятна цвета ржавчины, но женщина уверила Зарубкина, что тут нет клопов. Профессионалка проявилась в ней, когда она начала раздеваться, механически, спокойно, она выдала волнение только в конце, снимая белоснежное белье. Затем она помогла раздеться ему — пальцы ее действовали умело, но она явно нервничала.
Они легли в кровать. Стройное тело девушки дрожало, но она храбро улыбалась, готовая вынести что угодно, только бы он остался с ней. Эта странная стеснительность показалась Зарубкину возбуждающей, и он притянул девушку к себе. Она остановила его.
— Меня зовут Лизавета Острова, —
— А меня — Зарубкин.
Женщина вопросительно взглянула ему в глаза.
— Сергей, — уступил он.
— Сергей, — без выражения повторила она и наконец отдалась ему.
От выпитой водки тепло разлилось по его телу. Проститутка совершенно не походила на тех шлюх, с которыми приходилось бывать Зарубкину: обычно они изображали лишь слабый интерес к партнеру, а некоторые вообще были равнодушны. Они были ему тоже безразличны. Но эта женщина отнеслась к нему, как к глотку воды в пустыне, как к последнему обеду перед казнью. За три часа они трижды занимались любовью и прикончили Ванину бутылку водки. Затем Лизавета достала свою бутылку из небольшого шкафчика под покосившимся окном; чтобы добраться до него, ей пришлось перебраться через две пустые кровати. Вернувшись и протягивая Зарубкину бутылку, она извиняющимся тоном проговорила:
— Она слабее твоей. В Яме мадам запрещала нам напиваться, чтобы мы не забывали забирать деньги.
— Значит, ты хочешь, чтобы я заплатил тебе сейчас?
В глазах ее снова мелькнул страх.
— Нет, не надо платить, пока ты не уходишь. Потом, утром.
— Да в чем дело, что, твой «кот» ищет тебя?
Она покачала головой.
— Я здесь одна. И сейчас, когда пришло столько новых, стало труднее найти работу…
До него не сразу дошел смысл сказанного.
— Значит, ты пришла сюда до того, как Яму сожгли? Боже мой, но почему? Такая красивая женщина, изящная, воспитанная…
— О, у меня дела шли хорошо. Я быстро научилась, хотя я поздно начала этим заниматься. Я тебе понравилась?
— Очень, то есть я хочу сказать, три раза — это… — Он огляделся по сторонам, чтобы скрыть смущение. Этот смелый вопрос — уже похоже на шлюх, которых он знал. — Значит, ты недавно стала проституткой. А почему ты выбрала… то есть почему изо всех путей ты выбрала именно этот?
— Ты сам сейчас лежишь со шлюхой — так что не надо говорить так презрительно, капитан.
— Я не хотел… — Он разглядывал складки на простыне у своего локтя.
Лизавета негромко произнесла:
— Я была учительницей. — Затем подняла глаза, глядя куда-то в пространство, и отпила большой глоток из бутылки. — Я любила детей. Действительно любила.
Она медленно улеглась рядом с ним, прижавшись лицом к его плечу, положив пальцы ног на его ступни. Она была почти с него ростом.
Сначала Зарубкин собирался уйти побыстрее, уверенный, что друзьям надоест ждать и они отправятся пить без него. Но теперь он понял, что не пойдет с ними. Эта женщина, Лизавета Острова, вела себя не так, как другие шлюхи. Ее непритворный страх — если он был не наигранным — пробудил у Зарубкина интерес к ее истории, точно так же, как возбудил желание обладать ее телом. Ему на самом деле захотелось узнать, что привело ее сюда. И что пряталось в тумане.
Сначала, когда он спросил об этом Лизавету, то подумал, что она ничего не расскажет. Затем она вздохнула, наклонилась и поцеловала его.
— Значит, ты остаешься со мной? — Очевидно, она поняла, что, пообещав быть с ней всю ночь, он солгал.
— Остаюсь. На этот раз я говорю правду, клянусь, я останусь до рассвета.
Она
Не желая больше просить и обещать, Зарубкин пил и ждал, ждал и пил. Когда она заговорила, то ее едва слышный шепот застал его врасплох. Оказывается, она уже начала свою историю, и он попросил ее повторить начало.
— Закончив московский университет, — говорила она, — я получила право работать учительницей, но не смогла найти работу в Москве и поэтому обратилась в университет, надеясь выяснить у них насчет места. Мне следовало сделать это сразу же, потому что я, наверное, пришла последней из всех выпускниц. Мне дали список школ, нуждавшихся в учителях, и он был весьма невелик. Несколько вакансий, и все буквально на краю света. Одно селение находилось на юге, у подножия Уральских гор. Предложение выглядело заманчиво; там было тепло и солнечно, в отличие от таких мест, как Жиганск или Обдорск, которые тоже значились в списке. Я всегда хотела жить в теплом климате, наверное, из-за детства, проведенного в жутких московских холодах. Мы всегда хотим чего-то нового, чего-то такого, чего нет у нас. Я написала письмо в это село, которое называлось Девашгород, и сообщила, что согласна поступить к ним на работу учительницей. И принялась ждать — я ждала ответа почти месяц. И вот наконец мне прислали письмо с согласием и указаниями, как до них добраться.
Я выехала сразу же. Добралась на поезде до Оренбурга, ближайшего к моему новому дому цивилизованного места; до села было около ста километров. Я нашла тройку, которая уходила из города к Уралу, и заняла место среди незнакомых людей, рядом с каким-то мужчиной, по-моему, персом, который только что приехал с Каспийского моря. От него исходил какой-то чуждый, сладкий запах, и, когда я поворачивалась к нему, он широко и открыто улыбался мне, сверкая множеством белых зубов. Остальные пассажиры, казалось, были оскорблены его присутствием и презирали меня за то, что я не проявляю к нему враждебности. За весь первый день пути никто из них не сказал мне ни слова. Но мне было все равно. Я, откинувшись на спинку сиденья, разглядывала проплывавшие мимо необыкновенные пейзажи — холмистые степи, покрытые цветами, горы, которые приближались и росли. На второй день путешествия большинство пассажиров добрались до мест назначения. Остались только три человека: я, перс и человек, ехавший с ямщиком в какое-то место на реке Тобол.
— Это очень древняя страна, — обратился ко мне перс. Думаю, оставшись наедине со мной, он решил сбросить показное безразличие. Он заявил, что в местах, по которым мы проезжали, когда-то процветали древнейшие в мире цивилизации. «Время, — сказал он, — едва коснулось этой земли». Он не мог понять, зачем такая девушка, как я, оказалась одна в подобном месте. И я рассказала ему о своей будущей работе. «Где?» — спросил он. «В Девашгороде», — ответила я.
Человек, ехавший на Тобол, не слышал моих слов, но перс был неприятно удивлен. Он нахмурился, лицо его покрылось морщинами, словно вспаханное поле, и он стиснул мою руку со словами: «Разве вам необходимо ехать туда, сударыня? Разве это так необходимо?» И я ответила, что да, я обязана ехать, ибо отказ испортит мне дальнейшую карьеру. С этого момента я превратилась в парию, и он, азиат, избегал смотреть на меня; другой человек презрительно рассмеялся и назвал его «суеверным холопом», но вскоре также замолчал и впал в задумчивость, потом притворился спящим. В конце концов я со своим чемоданом оказалась на перекрестке у дороги, ведущей в Девашгород.