Ужин с пантерой
Шрифт:
– Постой-постой… – Лола так поразилась, что никак не могла сообразить очевидное, – ты хочешь сказать, что в этот санаторий принимают больных только с переломами?
– Ну да… – выдавил из себя Маркиз и тут же отскочил как можно дальше, присел на корточки и прикрыл голову руками, как советуют поступать при аварии в самолете.
До Пу И наконец дошло, что сию минуту грянет буря и что Ленина поза означает «Полундра! Спасайся, кто может!». Он побежал к двери, на середине кухни понял, что не успеет, закрутился бестолково на месте, так что Леня схватил его и прижал к груди.
– Не бойся,
– Я не ослышалась? – спросила Лола. – Я все правильно поняла? Чтобы этот Арбузов принял меня за свою, ты собираешься сломать мне ногу?
– Ну что ты, Лолочка… – Маркиз понял, что хуже, чем есть, ему уже не будет, и встал во весь рост.
– Или руку? – трагическим голосом спросила Лола. – Или уж для полной конспирации позвоночник?
– Хватит дурить! – резко сказал Леня. – Сама прекрасно знаешь, что ломать тебе никто ничего не собирается. Просто наложат аккуратный гипс, кто станет проверять, какая у тебя там нога – ломаная или неломаная?
– Да как ты смеешь мне это предлагать? – заорала Лола.
– А что я тебе такого предложил? – заорал в ответ потерявший терпение Леня. – Что ты визжишь и возмущаешься, как монахиня в стриптиз-клубе? Ты же все время твердишь, что ты актриса, вот и сыграй покалеченную! Или ты можешь изображать только богатеньких дамочек, бесящихся с жиру?
Это была такая заведомая ложь, что Лола даже возмутиться как следует не смогла. Она вскочила, отпихнув Пу И, и задохнулась от злости. Подумать только, этот мерзкий тип – ее компаньон, это ничтожество, жалкая серая личность, этот чурбан стоеросовый, которому незнакомы тонкие, возвышенные чувства, – смеет заявлять ей, талантливой актрисе, что она может изображать только новых русских дамочек, и то примитивно, какими их знают по анекдотам! И это он говорит Лоле, которая переиграла в свое время в студенческом театре все трагические роли, потому что их главный утверждал, что именно Лола с ее выразительной внешностью и глубоким голосом в роли трагической героини может заставить публику сопереживать страданиям!
Ну это же надо такое придумать – она не сумеет справиться с ролью калеки!
Лола тут же стала перебирать в памяти всех персонажей классических пьес, чтобы бросить их Леньке в лицо как неоспоримое доказательство ее всеобъемлющего драматического таланта. Однако в голову не лезло никого подходящего.
Маргарита Готье из «Дамы с камелиями»? Она умирает в последнем акте от чахотки, но для этого актрисе просто делают соответствующий грим и надевают зеленоватое платье, что тоже сильно бледнит. Лола научилась очень жалостливо кашлять для этой роли, однако ноги-руки у нее были в порядке.
Жанна д’Арк? Ту просто сожгли, на сцене обычно не впадают в грубый натурализм и показывают героиню, привязанную к кресту, и отблески пламени вдали.
Мария Стюарт, королева Шотландская? Все четыре акта жива-здорова и очень неплохо выглядит, интригует, пишет письма, соблазняет своих тюремщиков, а как ей голову отрубают, показывают иносказательно, это же не кино…
Лола закусила губу, вспоминая, и поняла вдруг, что не припомнит ни одной героини-калеки. То ли дело мужские роли! Ричард Третий – хромой и скособоченный, Квазимодо – немой горбун да, наконец, Настоящий человек –
Лола напрягла память и осознала с некоторым смущением и растерянностью, что единственная старуха с клюкой, которая хоть немного подходит к данному случаю, была Баба-Яга Костяная Нога. Лола играла ее на втором курсе, на детском утреннике во Дворце пищевиков. Исполняя эту роль, Лола очень виртуозно горбилась и хромала, опираясь на клюку. Детям понравилось.
Но рассказывать Леньке про Бабу-Ягу никак нельзя, он будет дразнить и смеяться. Лола очень рассердилась на себя, что не нашла достойного ответа. Но долго сердиться на себя она не умела, поэтому переключилась на своего компаньона.
– Ну надо же! Для своих подлых, низких, нечестных целей он готов сломать мне ногу! – вскричала Лола.
– Да я тебе сейчас не только ногу сломаю, но и шею сверну, если не прекратишь валять дурака и не начнешь работать! – рявкнул Маркиз, и Лола поняла, что шутки кончились.
Вот так всегда – она могла ломаться и капризничать только до определенного времени, но всегда понимала, когда следует немедленно остановиться. Ведь все равно Маркиз уже подрядился на работу, так что если она ему нужна, а Лола знала, что так оно и есть, Ленька без нее не справится, то рано или поздно он сумеет ее заставить. А сильно злить все же Леньку не следует, может и вправду побить. Конечно, не всерьез, но все равно это унизительно.
– Ну, Ленечка, ну можно без гипса, – тут же заныла Лола, – ну это так неэстетично… И неудобно, как же мыться… Кроме того, гипс натрет мне ногу… И я буду совершенно беспомощна, не смогу постоять за себя, а если со мной что-то случится? Ведь сам говорил, что в деле уже есть один покойник, даже два, а если быть до конца честным, то целых четыре – два человека и две акулы…
– Акулы пострадали случайно, это несчастный случай… – запротестовал Леня.
– В любом случае если из-за гипса я не сумею удрать из этого санатория, – твердо сказала Лола, – моя смерть будет на твоей совести. И Пу И останется сиротой.
Песик, к тому времени уютно пригревшийся у Лени на груди, поднял голову и поглядел удивленно – что это еще Лолка выдумала?
Лола ужасно обиделась – даже Пу И на Ленькиной стороне! – и заплакала.
– Лолочка! – всполошился Маркиз, хотя прекрасно знал, что его подруга отлично умеет плакать по заказу. – Как ты могла подумать, что я тебя брошу в этом санатории? Ты хоть помнишь, что я когда-то работал в цирке?
– Забудешь тут, – сказала Лола сквозь слезы.
– А кем я работал, ты помнишь?
– Многостаночником, – буркнула Лола, вытирая слезы кулаком.
– Фокусником-престидижитатором, – поправил Леня невозмутимо, – но если надо, могу и иллюзионистом. Так что сделаю тебе такой замечательный фальшивый гипс – от настоящего никто не отличит! К тому же он будет съемным. Часто, конечно, снимать не нужно, но зашла в ванную, закрылась на замок, сняла аккуратно, потом надела. А я буду рядом, если что – сразу же тебя оттуда вызволю.
– Если ты такой заботливый, – сдаваясь, проворчала Лола, – то и поселился бы сам в этом санатории и следил бы за этим Арбузовым! А я буду рядом, на постоянной связи…