Узники сферы
Шрифт:
Володька и сам бы попытался что-то сделать, хоть маленькую теплицу чисто для пробы, но прекратил, когда услышал слова деда: — Только материал погубишь!
Рамы стояли в теньке, прислоненные к стене и поэтому в них можно было смотреться, как в зеркале. Изображение не очень четкое, но то, что нужно увидеть, Володька видел.
В отражении был мальчишка, который уже стал превращаться в юношу. Высокий для своего возраста, особенно вытянувшийся за это лето.
Школьные брюки, бывшие впору к окончанию этого учебного года, стали удивительно малы.
Майки не было и мышцы на загорелом до черноты теле больше напоминали перекрученный жгут. На голове была неровная стрижка выгоревших на солнце волос.
От тяжелой физической работы руки были длинные, как у обезьян с далекого Птура.
Лицо тоже ничем не примечательное. Продолговатое, с высоким лбом, низко посаженными глазами, острым носом и узкими губами. Не красавец, но и не урод.
В последнее время часто находясь вот так без сил. Он разглядывал себя, сидел и думал. Кто же его настоящий отец. Как бы было интересно его узнать. Он представлял, что отец какой-нибудь маг и как только узнает, что у него есть сын, сразу обрадуется и откроет Володьке мир чего-то нового, неизведанного.
Такие мысли иногда проскакивали у него в голове. Особенно в такие моменты, когда физическая усталость перерастала в ментальную.
Это были сладкие грезы. Грезы того, что с ним такого никогда не случится. Недавно ему исполнилось одиннадцать лет, и он точно знал, что мечтаниями и надеждой на светлое будущее себе не поможешь.
Голод и нужда с самого детства, страх смерти, драки со сверстниками заставили смотреть правде в глаза и четко отдавать себе отчет в том, что для того, чтобы быть сытым, нужно работать или хитрить.
А лучше и то и другое.
Воровать тоже можно было, но это ему не нравилось. Если сначала воровство давалось ему легко, потому что Володька голодал, то постепенно каждым разом было все сложнее и сложнее украсть. Зачем брать на себя грех, если на своем пути ему встречались и хорошие люди, и они помогли кормиться честным путем.
И он знал, что если что-то хочешь, то плати. Даже собственной матери…
Как всегда, при воспоминании о «самом близком человеке» настроение у парня быстро портилось.
Екатерина Александровна Воронина, тридцати лет от роду к нынешнему своему времени была самой обыкновенной алкоголичкой, воровкой и шлюхой.
В прошлом году он первый раз решил заняться сельским хозяйством в крупном масштабе. У них был огород, но огород был брошенный и заросший. Решив, что пусть получится не очень хорошо, но у него будет запас на зиму, мальчик принялся за работу. Вышел на участок, перекопал его.
У соседей за помощь по наведению порядка на подворье взял несколько мешков полугнилой картошки.
Кое-как восстановил степку и подготовил место для хранения овощей. На нескольких крайних свободных латках земли посадил помидоры, огурцы, редис и лук.
Пусть и было сложно, но у него
Идиллия длилась недолго. Один из дней он провел в библиотеке, а когда вернулся, его картошка оказалась выкопана. Продана фермеру, а в доме дым, шел коромыслом.
Мать, которой не было почти все лето в деревне, вернулась с промысла. И, судя по всему, неудачно, иначе как объяснить, что еще на подходе его предупредили сразу несколько соседских ребят, о том, что видели фермера, уезжающего с мешками. И что соседки ругались с матерью.
Может, он со старшаками и был в контрах, но свою долю уважения от соседских пацанов и их матерей сумел завоевать.
Они все видели, как он копался в земле, в которую в буквальном смысле вложил пот, кровавые мозоли и огромную кучу мыслей о том, что нужно все бросить. Сколько раз он хотел остановиться и бросить неблагодарное дело копания в заросшей травой земле.
В тот день был последний раз, когда он пытался до нее достучаться. Именно тогда и случилось крушение всех его детских надежд.
Сначала он просто захотел ее увидеть и посмотреть в глаза. Вот только едва он переходил из кочегарки в гостиную, как столкнулся с ней. Несмотря на алкоголь, мать сразу схватила его и больно сжала руку и рассвирепела: — Ты где шлялся! Маленькая дрянь!
— Кто выкопал мою картошку? — не вырывая руку прямо спросил мальчишка, проигнорировав вопрос. Обида сжала его сердце и в глазах у него было бешенство.
— Это мой дом! Моя земля и моя картошка! Будут мне еще всякие суки указывать, как свои дела вести! — агрессия встретилась с агрессией, мать была в своем амплуа. Только для Володьки столкнувшемуся с другим отношением от совершенно чужих людей стало понятно, что с этой женщиной ему отныне не по пути.
Раньше он ощущал это по-другому. Отношение к матери было спокойное и терпимое. Как же мать, какая бы ни была, но мать. Сердце маленького ребенка принимало эту жесткую и неприятную женщину, как близкого человека. Он просто ее любил, и сейчас это чувство угасло, он вдруг подумал: — «Почему я собственно, до сих пор остаюсь с ней?»
— Ну и живи тут! — Володька вырвал свою руку из стального капкана жестких пальцев и убежал.
Он зашел потом и забрал часть вещей, так и не понимая, как это все с ним произошло.
Всех подробностей Володька не знал, но мать его ненавидела.
А в пьяном виде и убить могла. Сколько раз Володька из-за ее наплевательского отношения мог умереть, не счесть…
— Эй, чего нос повесил? — неожиданно раздался голос деда, над головой.
— Ничего, — Володька поднялся на ноги. — Медитировал…
— Ага! — засмеялся дед, как над хорошей шуткой
Про медитации, он бывший Мечник, не раз рассказывал Володьке. Учил его и наставлял, только толку не было. По крайней мере, он так думал. Володька же, как однажды соврал про то, что никак не может войти в это состояние, так ни разу не признался, что это у него это получается достаточно хорошо.