Узники смерти
Шрифт:
Майор прошел в прихожую и осторожно открыл входную дверь. На лестнице все было тихо. Зотов выждал некоторое время, затем прикрыл за собой дверь и, как кошка, заскользил на шестой этаж. Естественно, что лифтом он пользоваться не стал.
Подойдя к своей квартире, он прислушался и, не услышав ничего подозрительно, слегка пошуршал ключами в замочной скважине. Минут через десять, убедившись, что в квартире нет никакого шевеления, он осторожно открыл дверь.
В прихожей было темно и не пахло посторонними людьми. Это радовало. Зотов бесшумно вошел в гостиную и сквозь щелку в портьерах посмотрел на улицу.
"Значит Куданова не обманула. Чтоб ее черти трахнули", — подумал Зотов и проверил "глушилки".
Первым желанием майора было воспользоваться спецаппаратурой и вызвать подмогу. Но он не стал этого делать. Быковские ребята наверняка засекли бы передачу и если б не расшифровали ее, то уж наверняка догадались, о чем сообщает Зотов. В этом случае группа захвата могла взять квартиру штурмом до прибытия людей Орлова. Если б майор был один, он бы рискнул, но рядом была любимая женщина, пережившая слишком много, чтобы подвергать ее новым неприятностям. Поэтому Зотов решил не дразнить быка.
Он тихо прошел в спальню. Елена Николаевна сладко посапывала, свернувшись калачиком. Нежное и трепетное чувство охватило майора, и он улыбнулся. Она казалась ему такой доверчивой, беззащитной, маленькой девочкой, доверившей ему свой покой и счастье.
Зотов вздохнул и слегка дотронулся до ее плеча. Елена Николаевна вздрогнула и открыла глаза.
— Как дела? — спросила она зевая.
— Пока не ясно, но могло быть и хуже, — он улыбнулся и чмокнул любимую в носик.
— А я всю ночь не спала, так волновалась. Задремала лишь под утро.
— Это заметно.
— Я некрасивая, да?
— Ты прекрасна!
Она повисла на его шее, и майор скривился от боли.
— Что с тобой? — испуганно спросила женщина.
— Да ерунда, бандитская пуля.
Бортник посмотрела на спину мужа и вскрикнула:
— Да у тебя их целых шесть! Надо срочно вызвать врача.
— А ты на что?
Зотов разделся, лег на кровать животом вниз, и Елена Николаевна стала осторожно делать примочки. Пули не прошли сквозь синтетическое волокно бронежилета, но от тупых ударов на теле майора появились здоровенные красно-фиолетовые синяки.
— Внутреннее кровоизлияние опасно, — произнесла Бортник. — Лучше бы тебя слегка продырявили. Господи, что я такое говорю?!
Зотов рассмеялся.
— Лежи, не дергайся, вояка ты мой, — ласково прошептала Елена Николаевна, поцеловав любимого в спину. — У собачки боли, у киски боли, а у Димочки моего заживи.
Она по очереди начала целовать синяки Зотова, нежно гладя и приговаривая. Последнее время Бортник не узнавала сама себя. В ней проснулись дремавшие доселе — любовь, доброта, нежность и ласка, забота и сострадание. Угрюмый и неразговорчивый майор умудрился разбудить в Елене Николаевне женщину, и теперь женщина была самым верным и преданным другом, способным пойти на любые жертвы ради любимого человека. Если раньше Бортник не позволяла мужчине руководить ею, то теперь ей было приятно подчиняться Зотову, чувствовать его силу, уверенность, раствориться в его мужском начале. Она не думала о проблемах, зная, что любимый всегда найдет выход из ситуации и примет правильное решение. Раньше Бортник была рьяной приверженницей эмансипации и теперь с иронией думала о себе как о дурочке. Ведь это так приятно — быть женой при муже.
Она поняла истинную причину своего отказа от работы в "Системе". Человек, познавший любовь, не может быть жестоким. Бортник была благодарна майору. Не ведая того, он помог ей найти саму себя, найти истинный смысл жизни.
Зотов уже не шевелился. Через некоторое время он жалостно простонал:
— Очень кушать хочется. Умира-ю.
— О, Господи, я сейчас, — встрепенулась Елена Николаевна и побежала на кухню.
Майор улыбнулся и кряхтя встал с кровати. Пока Елена возилась с завтраком, Зотов размножил фотопленку и сделал два дубликата аудиокассеты, включив при записи суперскорость.
Через пятнадцать минут, когда Елена принесла яичницу с колбасой, бутерброды и кофе, у Зотова уже все было переписано и переснято.
За завтраком они частично прослушали кассету. Она оказалась бомбой замедленного действия, могла мгновенно уничтожить всю верхушку заговорщиков, не говоря уже об остальных членах организации. На тайном совещании обсуждались насущные проблемы, окончательно утверждались планы и назначались конкретные сроки ликвидации Андропова. Обсуждалась политика нового Генсека и его действия в первые дни и месяцы власти. Обсуждались кандидатуры на ключевые посты, расстановка сил и т. д. и т. п. Многие тезисы майор уже слышал в застенках Кудановой, но в отличие от того заговора, этот был подтвержден документально. Теперь оставалось последнее — доставить документы адресату и при этом, желательно, остаться живым.
Стрелки часов показывали половину девятого. За это время Зотов не заметил каких-либо передвижений на улице, указывающих на агрессивность соглядатаев. Тем не менее пора было и честь знать.
— Я думаю, самое время сматывать, — произнес майор, обняв женщину.
— Хорошо, только дай мне одну копию пленок.
— И куда ты их денешь?
— Да уж найду куда.
— Что ты имеешь в виду? — улыбнулся Зотов.
— Твой дружок в Ленинграде достал мне импортные тампоны. А теперь смотри, что мы сделаем.
Бортник аккуратно раздвинула заколкой от волос волокно тампона и засунула внутрь микрокассету.
— Теперь все это надо смочить кровью. Только палец ты будешь резать.
— Какой?
Женщина стукнула майора по лбу:
— Какой не жалко.
— Ладно, но это будет отвлекающий вариант. Основной мы сделаем по-другому.
— Я думаю, эти сыщики еще не привыкли к импортным затычкам.
— Ошибаешься. Но будем надеяться, что они вообще их не увидят, во всяком случае у тебя.
Дмитрий Николаевич достал из дипломата пластмассовые шарики и положил в них две оставшиеся микрокассеты.
— Тебе придется их проглотить.
— Хорошо.
Бортник с тампонами ушла в ванную комнату, а Зотов положил кассеты с оригиналом записей под подкладку своей куртки.
— Кому-то из вас должно повезти, — сказал Зотов, когда Елена Николаевна вышла из ванной. — Если до вечера я не появлюсь у Корнеева или там будет засада — у тебя есть место где схорониться на время?
— Подумаем.