Узоры на коже
Шрифт:
— Ася, подожди, Брэйн в доме остался.
— Не маленький, выход найдёт! — злится Ася, а я торможу и возвращаюсь обратно. Это не первая ссора в этом доме с хлопаньем дверьми, лучше подумать о том, что Брэйн остался наедине с Сашей, и мало ли что произойти можно.
Вбегаю в кухню как раз в тот момент, когда Паша хватает Сашу за грудки и слегка встряхивает. Вроде не сильно, только светловолосая голова качается из стороны в сторону, точно Брэйн куклу треплет.
— Паша, Пашенька, отпусти его! — кричу и, подскочив к Брэйну вплотную, повисаю на его
— Падла извиняться не хочет, — шипит Брэйн, а лицо бледное, и глаза горят почти безумно. — Ты, гадёныш, ответишь за свой гундёж. Я с тебя кожу сниму и на стельки пущу, говна ты кусок.
— Ну и чёрт с ним, пусть делает, что хочет, наплевать. Паша, отпусти его!
На что угодно готова, чтобы остановить драку. Саша то ли вырубился от тряски, то ли решил мимикрировать под покойника, и от этого перед глазами мелькают картинки, в которых Пашу сажают в тюрьму за убийство этого недоноска. Ну уж нет, этого я точно не переживу — мне Брэйн рядом нужен, живой, здоровый и весь мой.
— Брэйн, да брось ты его! — ору чуть не во всё горло, и Санёк дёргается, приходя в себя. Ну, хоть живой, и то уже неплохо. Даже целый, кажется, что почти радует. — Ну его, пойдём отсюда.
— Проваливайте! — визжит, точно таракана увидел, когда Брэйн отпихивает его в сторону. — Полина, ты сама виновата: Настя, если с тобой видится, обязательно напивается или ещё что-то безумное вытворяет.
— Да пошёл ты! Нашёл крайнюю! Брэйн, пошли отсюда. Сам идиот, а все вокруг виноваты.
Беру Пашу за руку и буквально волоку на выход. Со стороны мы, наверное, смешно смотримся, и я бы посмеялась, если бы тошнота не подкатывала к горлу.
Всё вокруг плывёт, будто в тумане. Мне обидно, больно и противно. В голове мелькают воспоминания, сколько раз вытаскивала Асю из разного рода неприятностей, сколько прикрывала её, грудью на защиту кидалась, пытаясь углы сгладить, а в итоге, оказалось, что именно я толкала её в бездну порока. Тьфу, гадость какая-то, точно не со мной всё это происходит.
В сумке вибрирует телефон, но мне сейчас точно не до разговоров. Брэйн рядом, Саша, может и не цел, но вполне себе жив, а Ася стоит, прислонившись лбом к тому самому дереву, и плечи её вздрагивают часто-часто. Кто бы там сейчас не домогался моей персоны, есть дела поважнее.
— Ася, не плачь. — Подхожу близко, кладу руку на плечо.
— Оно само, я не специально, — выдавливает из себя, всхлипывая, и яростным движением вытирает слёзы. — Какое ничтожество, ужас. И на него я столько лет потратила? Какая же я дура, мама дорогая.
— Ты не дура, ты просто любила его.
— Самое противное, что и сейчас люблю. Но пусть живёт как хочет, жопы начальству лижет, по головам идёт. Мне мерзко так, что не выразить, понимаешь?
Впрочем, если так подумать, оставив в стороне обиды, Саша для их семьи старался — вон, повышение заслужил, отпуск заработал. И пусть его лизоблюдство мне всю жизнь перепоганило, понимаю его, потому что люди перед моим отцом и не на таких цирлах стояли, пытаясь услужить. Сколько
— Но я всё равно это так просто не оставлю, — шепчет мне на ухо Ася, завидев, что Брэйн в нашу сторону направляется. — Он ещё хлебнёт, или это не я буду.
От её решимости даже немного не по себе. Но молчу, потому что никаким словам она сейчас не внемлет, а попусту тратить нервы не хочу.
— Так, дамы, нужно выдвигаться отсюда. — Брэйн совсем рядом, но зону Аськиного комфорта не нарушает, меня на её глазах не тискает — в общем, ведёт себя почти как джентльмен.
— Всё верно! — Ася головой встряхивает, последние слёзы утирает. — Надо выпить, очень срочно нужно забыться.
Тяжело вздыхаю, понимая, на какие поступки она сейчас способна, стоит поднести рюмку ко рту. В таком состоянии одни проблемы найти можно, но и оставлять её одну не хочется, потому что никогда не бросала, зачем начинать? И пусть в глазах её мужа так и останусь той, кто спаивает и толкает в пучину порока почти святую Анастасию — плевать.
— Сейчас Роджера наберу, подъедет и заберёт даму, — усмехается Брэйн, а Ася решительно кивает. — Поедем, отдохнём, чтобы грусть изгнать.
— Кто этот Роджер? — шипит Аська, когда Брэйн отходит в сторону, разговаривая по телефону.
— Это Пашин друг, хороший мужик, весёлый.
— Вот весёлый мне и нужен! — заявляет, будто решившись на что-то. Надеюсь, Роджер не из тех, кто спит с дамами в беде и расстроенных чувствах, потому что секс с первым встречным не всегда заканчивается хорошо. Хотя она девочка взрослая, почти свободная, пусть делает, что хочет. Хуже, наверное, уже не станет.
— Только давайте подальше отойдём, видеть этот дом не хочу, — говорит Ася и почти бегом несётся вперёд. У неё истерика, понимаю это, но извечная привычка убегать порядком достала.
Отходим втроём метров на пятьсот, и минут через пять, что проводим в полной тишине, вдалеке слышится шум мотора, и одинокая фара рассекает тьму. Вскоре большой чёрный мотоцикл — наверное, самый большой, который видеть доводилось в жизни — тормозит рядом. Роджер снимает с головы шлем и окидывает нас внимательным взглядом.
— Не пыльной дороги, товарищи, — разносится густой баритон в ночной тиши. — Незнакомым дамам — моё почтение и восхищение.
Ася издаёт смущённый смешок, когда Роджер слезает с мотоцикла и галантно кланяется.
— Роджер, — представляется и протягивает руку.
— Ася, — отвечает подруга, и её щеки алеют маковым полем, когда Роджер подносит её тонкую кисть к губам.
От наблюдения за этой парочкой отвлекает жужжание телефона в сумке. Достаю мобильник с чётким желанием отключить, чтобы никто не мешал, но взгляд падает на имя абонента. Не хочу с ним разговаривать, но любовь к нему, внутри сидящая, в кости впитавшаяся, сильнее обиды. Может, случилось что-то?
— Полина? — будто не верит, что это я, что трубку сняла.