Узы крови
Шрифт:
Опустившись на камень, Хакон удивился:
— Как ты нашла это место?
— Отец брал с собой меня и Джанни в Монтальчино, когда приезжал продавать вино. Нам удавалось обмануть его, мы выбегали из города и приходили сюда. Это место подходит?
Хакон огляделся, слушая, как ветер шуршит в молодых листьях.
— Может подойти. Береза обладает большой энергией, лучшего дерева нет для нашего дела. — Заметив ее улыбку, он предостерег: — Анна, овладеть этим искусством очень трудно. Так что сильно не надейся.
Девушка приблизилась к нему, протянула
— Начнем?
Вытащив нож из-за пояса, Хакон подошел к дереву, пробежал пальцами по одному из черных пятен на бледной коре.
— Вот эта старше, в своей лучшей поре. Она не будет возражать, если мы возьмем от нее кусочек. — Скандинав подозвал Анну поближе. — Иди сюда. Я подсажу тебя. Отрежь вон ту ветку у самого ствола. — Он сложил ладони, чтобы девушка могла встать на них, и, когда она ухватилась за дерево, добавил: — И попроси дух дерева дать тебе позволение, прежде чем ты отрежешь у него один из его маленьких пальчиков.
Закрыв глаза, Анна обратила к старой березе короткую молитву. Двумя пальцами она обхватила сучок, и меньше чем через минуту острое лезвие перерезало его. Девушка спустилась, вернула Хакону нож и вручила ему отрезанную веточку. Скандинав повертел в пальцах тонкий прут длиною в его руку.
— Видишь, он почти гладкий. Ты смогла бы вырезать на нем нужные руны, будь у нас время. — Хакон глянул на небо, втянул ноздрями воздух. — Но времени нет. Хватит только на одну.
Анна огляделась вокруг, посмотрела на дерево, на воду. Ее спутник остановил девушку предостерегающим жестом.
— Нет. Не там. Поищи здесь.
И прижал к ее лбу срезанный конец прута.
Анна закрыла глаза, края коры впились в ее кожу, и девушка стала думать обо всех рунах, о всех историях, связанных с ними. И снова она слышала голос Хакона во дворе «Кометы», когда тот рассказывал какую-нибудь сагу или легенду о героях и великанах, о бесконечных зимах с их льдами и черными ночами, о ярком коротком лете. Некоторые истории девочке нравились, и их символы появлялись перед ней, предлагая себя. Но Анна знала: сейчас память ей не помощник. Это была совершенно новая область, которую не прочитать, пользуясь старыми знаками. Глубоко дыша, Анна сосредоточилась. И наконец увидела нечто.
Она открыла глаза.
Хакон наклонился к ней.
— Увидела?
— Да… Но она странная. Я не могу вспомнить ее названия.
Хакон нахмурился.
— Нарисуй ее для меня. Вот здесь, на мокрой земле возле ручья. Возьми палку.
Мгновение — прямая черта снизу вверх, затем вторая, по диагонали слева направо.
— Теперь вспомнила?
Анна пристально посмотрела на начертанный символ.
Линии уже начали заполняться водой.
— Это вода?
Он кивнул.
— «Лагу» — так это звучит на древнескандинавском. Все жидкости, не только вода. То, что изливается из женщины при родах. Море, дождь. Пиво. — Он улыбнулся. — Эта руна хороша для интуиции и для любви. Для того, чтобы следовать велению сердца.
Анна ощутила внутри какую-то странную пустоту.
— Но что она говорит мне? Я не могу заглянуть в свое сердце. Иногда у меня такое чувство, что там ничего нет. Я смотрю на Эрика и Марию, на тебя с твоей Микаэлой, да упокоится с миром ее душа. Даже на мать и отца… прежде. Я никогда ничего не испытывала. Ни к одному мужчине. Может быть, поэтому я не умею видеть сердцем, не в состоянии читать эти символы, которые пугают меня. Потому что я не могу открыться — вот здесь.
Она ткнула себя концом прута в грудь.
Хакон закусил нижнюю губу. Подумав, он сказал:
— Ты неправа. Я видел, что в тебе есть любовь. В том, как ты лечишь, как ты прикасаешься к людям. Может быть, тебе надо понять, что ждет тебя впереди. Может, это страх закрывает глаза твоей любви.
Она промолчала. Хакон взял прут и отнял его от груди девушки.
— Пойдем посмотрим, сможем ли мы отыскать твою дорогу.
— Как? — спросила она слабым голосом.
Он подтолкнул ее прутом к камню, на котором сидел.
— Здесь. Возьми нож, отрежь кружок толщиной с мой большой палец.
Анна повиновалась. Запахло березовым соком. Хакон взял прут, прислонил его к дереву.
— Теперь тебе нужно вырезать «лагу» на этом кружочке. Только две линии, как ты нарисовала на земле. Но прежде чем сделать это, очисти свой ум. Не думай ни обо мне, ни об этом месте, ни о наших бедах. Здесь нет никаких пугающих тебя знаков, нет прошлого, нет будущего. Только этот единственный момент. Время, которое есть, и время, которое будет. Вода течет. Из бесконечного водного потока возникает жизнь. Произноси слова, которые подтверждают это.
Хакон взял руку Анны и положил на ее ладонь нож.
Сначала казалось, что слова Хакона зазвучали громче и отозвались вокруг нее эхом, и это эхо говорило совсем не то, о чем он просил, оно словно насмехалось над ее усилиями, когда девушка пыталась успокоиться. Анне стало очень холодно, и она едва не выронила нож из вялых рук. Все ее желания, все ее ужасы заполонили воздух, точно птицы-стервятники, падающие на труп. Она видела злобного Джанни, плачущую Бекк, Жана Ромбо, отвернувшегося к стене. Потом она заметила другого мужчину — странного, гротескного, с уродливым лицом, как будто на него вылили горящую смолу. Анна хотела бы убежать от всех, пусть даже ради этого ей придется воспользоваться ножом, — лишь бы они пропустили ее. Но затем до ее слуха вновь донеслось журчание воды, и Анна поняла: единственный способ спастись — глубоко нырнуть.
Это была не вода. Это была кровь, — кровь, которая вот-вот появится. Хакон говорил, что «лагу» — все жидкости, и Анна думала теперь только об этом. Она схватила нож за лезвие, чтобы острым концом вырезать две линии. Нож был таким острым — как все оружие Хакона, — что Анна до кости порезала большой палец. Кровь закапала на кружочек древесины. Это и был тот звук, который она слышала. Анна наклонилась над диском, сделала два надреза в молодой, окрашенной кровью мякоти древесины — один вертикальный, другой по диагонали. Вырезая, она говорила нараспев: